К началу осени 1941 года
Гитлер полагал, что с Рос-
сией покончено.
За три недели кампании группа армий
«Центр» под ко-
мандованием фельдмаршала фон Бока
в составе 30 пехотных
и 15 танковых или моторизованных
дивизий продвинулась
на 450 миль от Белостока к Смоленску.
До Москвы остава-
лось примерно 200 миль вдоль дороги,
по которой наступал
в 1812 голу Наполеон. Севернее наступала
под командова-
нием фельдмаршала фон Лееба группа
армий в составе 21 пе-
хотной и 6 танковых дивизий; она
быстро продвигалась
через Прибалтийские государства
в направлении Ленингра-
да. Южнее группа армий фельдмаршала
фон Рупдштедта в
составе 25 пехотных, 4 моторизованных,
4 горных и 5 тан-
ковых дивизий наступала на Киев,
столицу плодородной
Украины, овладеть которой жаждал
Гитлер.
Таким образом, как говорилось в очередной
сводке ОКВ,
немецкие армии продвигались согласно
плану по всему фрон-
ту от Балтики до Черного моря, и
нацистский диктатор
настолько уверовал, что темпы наступления
будут ускорять-
ся по мере того, как советские армии
одна за другой будут
окружены или разбиты, что 14 июля,
спустя три недели
после начала вторжения, издал директиву,
в которой говори-
лось, что количество вооруженных
сил может быть «значи-
тельно сокращено в ближайшем будущем»,
а производство
вооружения будет сведено к строительству
военно-морских
кораблей и самолетов для люфтваффе
- особенно самоле-
тов — для ведения войны против последнего
врага рейха,
Англии, и, «если возникнет необходимость,
против Амери-
ки». К концу сентября он дал указание
главному командо-
ванию сухопутных войск подготовиться
к расформированию
40 пехотных дивизий, с тем чтобы
использовать эту допол-
нительную рабочую силу в промышленности.
Гитлер полагал, что два крупнейших
города России:
Ленинград, построенный Петром Великим
в качестве сто-
лицы на Балтике, и Москва, древний
город, а теперь сто-
лица большевистского государства
- вот-вот падут. Поэто-
му 18 сентября он отдал строжайший
приказ: «Капитуля-
цию Ленинграда или Москвы не принимать,
даже если она
будет предложена». О том, какая
судьба была уготована
этим городам, он дал понять своим
командующим в дирек-
тиве от 29 сентября:
Фюрер принял решение стереть с
лица земли Санкт-Пе-
тербург (Ленинград). Дальнейшее
существование этого крупно-
го города не представляет интереса,
поскольку будет повер-
жена Советская Россия...
Цель состоит в том, чтобы подойти
к городу и разрушить
его до основания посредством
артиллерии и непрерывных атак
с воздуха...
Просьбы о капитуляции будут отклонены,
ибо проблемы
выживания населения и его снабжения
продовольствием не
могут и не должны решаться нами.
В этой войне за существо-
вание мы не заинтересованы в
сохранении даже части населе-
ния этого большого города*.
* Несколько недель спустя Геринг говорил
Чиано: «В этом году в
России умрет от голода от 20 до
30 миллионов человек. Пожалуй,
хорошо, что так случится, ибо некоторые
народы должны быть истреблены. Но даже если они не должны оыть истреблены,
тут ничего нельзя поделать. Совершенно очевидно, что если человечество
обречено на голодную смерть, то последними умирать от этого будут наши
два народа... в лагерях для русских военнопленных они начали есть друг
друга* (Дипломатические документы Чиано, с. 464-465).- Прим. авт.
3 октября Гитлер вернулся в Берлин
и в своем обраще-
нии к немецкому народу объявил о
полном крахе Советско-
го Союза. «Сегодня я заявляю, и
заявляю без каких-либо
оговорок, - сказал он, - что враг
на Востоке повержен и
никогда не восстанет вновь... Позади
наших войск террито-
рия, в два раза превышающая размеры
германского рейха к
моменту моего прихода к власти в
1933 году».
Когда 8 октября пал Орел, ключевой
город к югу от
Москвы, Гитлер направил самолетом
в Берлин руководителя
прессы Отто Дитриха, чтобы на следующий
день он сообщил
корреспондентам ведущих газет мира,
что последние армии
Тимошенко, оборонявшие Москву, оказались
в окружении в
двух огромных котлах; что южные
армии маршала Буденно-
го уничтожены или рассеяны; что
от 60 до 70 дивизий армии
маршала Ворошилова окружены в Ленинграде.
«Со всех военных точек зрения,— самодовольно
закон-
чил Дитрих, - с Советской Россией
покончено. Англииская
мечта о войне на два фронта похоронена».
Это публичное хвастовство Гитлера
и Дитриха оказалось
мягко говоря, преждевременным*.
В действительности рус-
ские, несмотря на внезапность нападения
22 июня и после-
довавшие затем тяжелые потери в
живой силе и технике
стремительное отступление и окружение
их лучших армии
в июле начали оказывать такое сопротивление,
какого вер-
махт никогда раньше не встречал.
Дневник Гальдера и доне-
сения таких фронтовых командиров,
как генерал Гудериан
который возглавлял крупную танковую
группу на Централь-
ном фронте, запестрели, а затем
и заполнились сообщени-
ями об ожесточенных сражениях, об
отчаянной обороне
русских, об их контратаках и тяжелых
потерях как у них, так
и у немцев.
* Однако не настолько преждевременным, как предостережения
американского генерального штаба,
который в июле конфиденциально информировал американских редакторов и корреспондентов,
что падение Советского Союза теперь вопрос нескольких недель. Неудивительно,
что заявления Гитлера и Дитриха, сделанные в начале октября 1941 года,
принимались на веру в Соединенных Штатах и Англии, а также в Германии и
других странах.— Прим. авт.
«Поведение русских войск, — писал
генерал Блюнентрит
впоследствии,- даже в этом первом
сражении (за Минск)
поразительно отличалось от поведения
поляков и войск за-
падных союзников в условиях поражения.
Даже будучи окру-
женными, русские не отступали со
своих рубежей». Причем
их становилось все больше и оснащены
они были лучше,
чем полагал Адольф Гитлер. Свежие
советские дивизии, о
существовании которых немецкая разведка
даже не подозре-
вала, непрерывно вводились в бои.
«Обшая обстановка все
очевиднее и яснее показывает, —
писал Гальдер в дневнике
11 августа, - что колосс Россия,
который сознательно гото-
вился к войне, несмотря на все затруднения...
был нами
недооценен. Это утверждение можно
распространить на все
хозяйственные и организационные
стороны, на средства со-
общения и, в особенности, на чисто
военные возможности
русских. К началу войны мы имели
против себя около 200
дивизий противника. Теперь мы насчитываем
уже 360 диви-
зий противника. И даже если мы разобьем
дюжину таких
дивизий, русские сформируют новую
дюжину. Русские еще
и потому выигрывают во времени,
что они сидят на своих
базах, а мы от своих все более отдаляемся.
Таким образом и
получается, что наши войска, страшно
растянутые и разоб-
щенные, все время подвергаются атакам
противника. И про-
тивник потому одерживает местами
успехи...»
Когда после войны союзники допрашивали
Рундштедта.
то он прямо заявил; «Вскоре после
начала наступления я
понял, что все, что было написано
про Россию, просто
вздор ».
Несколько генералов, в том числе
Гудериан, Блюментрит
и Зепп Дитрих, с удивлением писали
о русском танке Т-34,
о котором раньше ничего не слышали
и который имел такую
прочную броню, что снаряды немецких
противотанковых
орудии отскакивали от нее, не причиняя
никакого вреда.
Появление этого танка, как говорил
позднее Блюментрит,
ознаменовало зарождение так называемой
танкобоязни.
Кроме того, впервые в ходе войны
немцы не имели
подавляющего превосходства в воздухе
для защиты назем-
ных войск и дальней разведки. Несмотря
на тяжелые поте-
ри, понесенные авиацией на земле
в первый день войны и
в первых воздушных боях, советские
истребители, как и
свежие дивизии, продолжали появляться
ниоткуда. Более
того, в результате быстрого продвижения
и нехватки подхо-
дящих аэродромов в России немецкая
истребительная авиа-
ция осталась слишком далеко позади,
чтобы обеспечивать
эффективное прикрытие своих наземных
войск на фронтс-
«На различных стадиях наступления,
- докладывал позднее
генерал фон Клейст, - мои танковые
силы сталкивались с
осложнениями из-за отсутствия прикрытия
с воздуха».
Выявился и другой просчет немцев
относительно рус-
ских, о котором Клейст упомянул
Лиддел Гарту и который,
разумеется, разделяло большинство
людей на Запале в то
лето. «Надежды на победу, — говорил
Клейст, — в основном
опирались на мнение, что вторжение
вызовет политический
переворот в России... Очень большие
надежды возлагались
из то, что Сталин будет свергнут
собственным народом, если
потерпит на фронте тяжелое поражение.
Эту веру лелеяли
политические советники фюpеpa».
И действительно, Гитлер не раз говорил
Йодлю, что
«нужно только ударить ногой в дверь,
как вся прогнившая
структура с треском развалится».
Возможность «ударить ногой в дверь»
представлялась
фюреру реальной уже в июле, когда
в немецком верховном
командовании возникли первые крупные
разногласия по
поводу дальнейшей стратегии, что
побудило фюрера вопре-
ки протестам со стороны высшего
генералитета принять
решение, которое, по мнению Гальдера,
явилось «крупней-
шей стратегической ошибкой в восточной
кампании». Во-
прос был простой, но фундаментальный:
следует ли группе
армий «Центр» фон Бока» самой мощной
и пока что наибо-
лее успешно действующей из трех
основных немецких групп
армий, продолжать наступление на
Москву, находившуюся
в 200 милях от Смоленска, к которому
она вышла 16 июля
или лучше придерживаться первоначального
плана, изло-
женного Гитлером в его директиве
от 18 декабря, которая
предусматривала нанесение главных
ударов на южном и
северном флангах? Иными словами,
что является главной
целью — Москва или Ленинград и Украина?
Высшее командование сухопутных войск,
возглавляемое
Браухичем и Гальдером и поддерживаемое
фон Боком, чья
группа армий продвигалась вдоль
главной шоссейной дороги
на Москву, и Гудсрианом, чьи танки
шли во главе войск фон
Бока, настаивало на массированном
наступлении на советскую
столицу. Их доводы основывались
на большем, чем значение
с психологической точки зрения захвата
вражеской столицы.
Москва, доказывали они Гитлеру,
является важным центром
производства вооружения и, что еше
более важно, центром
транспортной системы и главным узлом
связи России.
Забери это у Советов, и они не только
будут лишены
главного источника вооружений, но
и окажутся не в состо-
янии доставлять войска и обеспечивать
материально-техни-
ческое снабжение отдаленных фронтов,
которые сразу нач-
нут слабеть и разваливаться.
Однако у генералов имелся и последний,
заключитель-
ный довод, который они выдвигали
бывшему ефрейтору,
ставшему их верховным главнокомандующим.
Разведыва-
тельные донесения свидетельствовали,
что основные рус-
ские силы сосредоточились перед
Москвой для организации
мощной обороны. Непосредственно
к востоку от Смоленска
советская полумиллионная армия,
вырвавшаяся из двойного
окружения войск Бока, окапывалась,
чтобы задержать даль-
нейшее продвижение немцев в сторону
столицы.
«Центр притяжения русских сил,
- писал Гальдер в до-
кладной для союзников сразу по
окончании воины, — находился
поэтому на фронте против группы
армии «Центр»...
Генеральный штаб выдвигал идею,
согласно которой целью
операции должно быть нанесение
поражения военной мощи
противника, поэтому считал следующей
наиболее неотложной
задачей разгром войск Тимошенко
путем сосредоточения всех
поличных сил в группе армий «Центр»
для наступления на
Москву, захвата этого центра
управления вражеским сопро-
тивлением и уничтожения новых,
соединений врага. Сосредото
чение сил для такого наступления
должно было осуществлять-
ся как можно скорее, так как
приближался зимний период.
Группе армий «Север» между тем
предстояло выполнить свою
первоначальную задачу и попытаться
установить контакт <
финнами. Группа армий «Юг» должна
была наступать дальше
на восток, приковав к себе максимальные
силы противника...
После того как устное обсуждение
этого вопроса между гене-
ральным штабом и верховным командованием
не привело сто-
роны к единому мнению, главнокомандующий
сухопутными вой
сками (Браухич) представил Гитлеру
подготовленный
генеральным штабом меморандум».
Это произошло, как явствует из дневника
Гальдсра. 18 ав-
густа. «Эффект был подобен взрыву»,
- указывает он. Гит-
лер не отводил голодных глаз от
продовольственного пояса
и промышленных районов Украины и
нефтеносных районов
на Кавказе. Кроме того, он считал,
что представилась сча-
стливая возможность поймать в западню
армии Буденного,
дислоцированные к востоку от Днепра,
за Киевом, который
все еще удерживал противник. Он
хотел также овладеть
Ленинградом и соединиться с финнами
на севере. Для осу-
ществления этих целей несколько
пехотных и танковых ди-
визий необходимо было взять из группы
армий «Центр» и
перебросить на север и в группу
армий «Юг». Москва может
подождать.
21 августа Гитлер издал новую директиву
взбунтовавше-
муся генеральному штабу. На следующий
день Гальдер пе-
реписал ее слово в слово в свой
дневник.
Предложение главного командования
сухопутных сил от
18.8 о продолжении операций на
Востоке расходится с моими
планами.
1. Важнейшей задачей до наступления
зимы является не
захват Москвы, а захват Крыма,
промышленных и угольных
районов на реке Донец и блокирование
путей подвоза русскими
чефти с Кавказа. На севере такой
задачей является окруже-
ние Ленинграда и соединение с
финскими войсками.
Вот уже несколько дней Гитлера раздражало
упорное
сопротивление на Днепре советской
5-й армии. Предстояло
полностью ее уничтожить, как указывалось
в директиве,
оккупировать Украину и Крым, взять
в кольцо Ленинград и
соединиться с финскими войсками.
Только тогда будут со-
зданы условия для наступления на
армии Тимошенко и их
успешного разгрома.
«Таким образом,— с горечью комментировал
Гальдер,—
задача решающего поражения русских
армий перед Москвой
была отложена, поскольку возобладало
желание овладеть важ-
ным промышленным районом и предпринять
наступление в
направлении нефтеносных районов...»
Гитлер был одержим идеей захватить
как Ленинград, так
и Сталинград, ибо убедил себя, что
если падут эти два
«священных оплота коммунизма»,
то Россия развалится.
Стремясь нанести новые оскорбления
фельдмаршалам и
генералам, не оценившим его стратегической
гениальности,
Гитлер направил, по словам Гальдера,
«контрмеморандум»
(в ответ на меморандум армии от
18 августа), который на-
чальник генерального штаба охарактеризовал
как «полный
оскорблений», таких, например, как
утверждение, что вер-
ховное командование сухопутных войск
страдает «окамене-
лыми взглядами из устаревших теорий».
«Невыносимо! Неслыханно! Довольно!»
- с возмущением
записал Гальдер в своем дневнике.
Весь день и вечер он
совещался с Браухичем по поводу
«нетерпимого» вмешатель-
ства фюрера в дела высшего командования
армии и генераль-
ного штаба и в конце концов предложил
главкому вместе
подать в отставку. «Он (Браухич)
отклонил это мое предложе-
ние, - отмечает Гальдер, - так как
практически дело до этого
еще не дошло и такое решение ничего
не изменит». Слабо-
вольный фельдмаршал, как и во многих
случаях в прошлом.
капитулировал перед бывшим ефрейтором.
Когда на следующий день, 23 августа,
генерал Гудериан
прибыл в ставку фюрера, Гальдер
попытался подбить его по-
влиять на катастрофическое решение
фюрера, хотя этот несги-
баемый танковый генерал в уговорах
не нуждался. Однако
Браухич, встретившись с ним, запретил
поднимать этот во-
прос. «Я запрещаю вам упоминать
у фюрера о Москве, -
сказал ему главком. - Приказано
проводить операции на южном
направлении. Сейчас вопрос сводится
лишь к тому, как выпол-
нить этот приказ. Обсуждать что-либо
бессмысленно».
Тем не менее, когда Гудериана пригласили
к Гитлеру -
ни Браухич, ни Гальдер его не сопровождали,
— он вопреки
приказам принялся с жаром, на какой
только был способен,
доказывать целесообразность немедленного
наступления на
Москву.
«Гитлер позволил мне высказаться,
— писал позднее Гуде-
риан. - Затем подробно изложил
свои соображения, которые
привели его к принятию иного
решения. Он сказал, что сырь-
евые ресурсы и продовольствие
Украины потребуются для бу-
дущего ведения войны. Он говорил
о необходимости нейтрали-
зовать Крым, «этот советский
авианосец для нанесения ударов
по румынским нефтеразработкам».
Впервые я услышал от него
фразу: «Мои генералы ничего
не знают об экономических ас-
пектах войны». Он отдал строгий
приказ осуществлять на-
ступление на Киев как непосредственную
стратегическую за-
дачу и все действия проводить,
памятуя об этом. Здесь я
впервые стал зрителем спектакля,
который впоследствии мне
доводилось видеть не раз: все
присутствующие: Кейтель. Йодль
и другие — кивали в знак согласия
после каждой произнесенной
Гитлером фразы, в то время как
я остался наедине со своей
точкой зрения...»
Однако Гальдер в ходе обсуждений
не кивнул в знак
согласия ни по одному пункту. Когда
Гудериан встретил его
на следующий день и сообщил о своих
безуспешных усилиях
отговорить Гитлера от принятого
им решения, начальника
генерального штаба, как утверждает
Гудериан. «охватило
такое нервное возбуждение, что он
начал высказывать обви-
нения и измышления, которые были
совершенно необосно-
ванны»*.
* Гальдер в дневниковой записи от 24 августа
дает совершенно
иную версию. Он обьиняет Гудериана
в безответственной измене своим взглядам после встречи с Гитлером и размышляет
над тем, что бесполезно пытаться изменить характер челопска. Если его,
как утверждает Гулериан, охватило нервное возбуждение, то из его педантичных
записей очевидно, чти он быстро вышел из такого состояния- - Прим. авт.
Это был самый серьезный кризис среди
немецкого вер-
ховного командования со времени
начала воины. Но худшее
было еще впереди.
Наступление Рупдштедта в южном направлении,
пред-
принятое после получения подкреплений
в виде танковых
соединений Гудсриана и пехотных
дивизий, изъятых с Цен-
трального фронта, явилось, по словам
Гудериана, крупной
тактической победой. Киев пал 19
сентября, однако немецкие
части к этому времени продвинулись
на 150 миль на восток,
и 26 сентября сражение закончилось,
согласно утверждениям
немцев, окружением и пленением 665
тысяч русских солдат
и офицеров. Гитлер расценил это
как «величайшее сражение
в мировой истории», и хотя это было
необычное достижение,
некоторые из генералов более скептически
оценивали его
стратегическое значение. Лишенная
танковых сил, группа
армий фон Бока, действовавшая на
центральном направле-
нии, была вынуждена в течение двух
месяцев топтаться вдоль
реки Десна за Смоленском. Но уже
приближались осенние
дожди, способные превратить русские
дороги в трясину, А
после них - зима, холодная и снежная.