Не секрет, что в период смены исторических приоритетов забываются вчерашние подвиги. Приятно видеть как появление серьезных работ, посвященных «белой борьбе под Андреевским флагом»», так и борьбе с большевизмом в целом. Но при этом из поля зрения выпадает трагический эпизод в истории нашего флота – его «украинизация» в период конца 1917 до конца 1918 гг., закончившийся расколом и самоубийством части кораблей в бухте Новороссийска. Среди причин, приведших к этой трагедии, позиция "самостийной Украины", объявившей о своем суверенитете над Крымом, Севастополем и флотом была не последней.

Если раньше официальная историография по «новороссийскому эпизоду» исчислялась десятками монографий (типа «Ленин и флот», «Исполняя приказ Ленина» и тд), статей, спектаклей и фильмов («Гибель эскадры»), то сейчас маятник качнулся в другую сторону. А в середине 90-х годов в противостояние красной и белой правд вклинилась третья – жовто-блакитная. «Самостийна» Украина в стремлении национализировать Черноморский флот пыталась обосновать свое право на это ссылками на историю. И если ранее во многом эти изыски в большинстве своем носили откровенно бредовый характер (см. приложение), то сейчас это довольно серьезные исследования с привлечением значительного исторического материала, публикуемые в журналах «Морська Держава» и «Воєнна історія». Не хотелось бы получить обвинение в «национализме», но остается фактом, что с декабря 1917 г. по ноябрь 1918 г. большая часть Черноморского флота и практически весь торговый подняли жовто-блакитный прапор. И игнорировать его крайне неразумно, особенно в современных условиях.

В этой связи интересны любые документальные свидетельства, которые могут прояснить обстановку в крайне запутанный период нашей истории, особенно если это мемуары первых лиц государства. Ниже приводятся выдержки из воспоминаний руководителя (фактически диктатора) « самостийной» Украины  в форме Гетманата Павла Петровича Скоропадского (16.05.1873-26.04.1945).  

"Його Світлість Ясновельможний Пан Гетьман всієї України, Верховний Воєвода Української Армії і Фльоти" П.П. Скоропадский

Этот генерал русской армии (командующий 34-м корпусом) руководил Украиной с 29.04. по 14.12.1918 г. (период Гетманата). Хотя режим Гетмана опирался на мощь германской оккупационной армии, он пытался проводить самостоятельную политику, направленную на федерацию с Великороссией (после победы над большевизмом). Пророссийская направленность, в конечном счете, привела к замене Гетманата радикально-националистической Директорией С. Петлюры. Личность П. Скоропадского трактуется однозначно негативно (вспомните «Дни Турбиных» и «Белую Гвардию» М. Булгакова). Ему не простили ни антибольшевизм, ни союз с Германией. Но и современные «самостийники» историки не очень жалуют его из-за его Грамоты от 14 ноября 1918 г. В ней Гетман заявил о политической цели своего правления – воссоздание единой России, в которую Украина вошла бы составной частью. Позволю себе цитату из этой Грамоты: «На принципах федеративных должны быть восстановлены древнее могущество и сила Всероссийского Государства». В этой федерации Украине должно занять одно из первых мест, ибо от нее пошли порядок и законность в стране и в ее границах первый раз свободно прожили униженные и угнетенные большевистским деспотизмом граждане…». В этом плане гетман не больший самостийник, чем атаман П. Краснов, объявивший о создании независимой Доно-Кавказской федерации, тоже признанной немцами. И именно ориентация на Германию и Австро-Венгрию, затруднившая переговоры с Белым движением, в конечном счете, способствовало падению Гетманата. Основу его вооруженных сил составляли отряды «великорусских добровольцев», национальные украинские части (т.н. сердюцкие дивизии) показали крайне низкую боевую устойчивость в боях вследствие массового дезертирства. После ухода немцев с Украины, а русских добровольцев – к Деникину, Гетманат пал. После падения Гетманата П. Скоропадский эмигрировал в Германию, где жил до свой смерти от ран, полученных во время бомбардировки станции Платлинг (около Мюнхена).

"Його Світлість Ясновельможний Пан Гетьман всієї України, Верховний Воєвода Української Армії і Фльоти" понимал роль флота в существовавшей системе обороны. Он видел свою задачу в его сохранении флота и его имущества от разграбления. С этой целью, например, 23 мая 1918 г. он подписывает приказ о начале формирования бригады морской пехоты в составе трех куреней (полков). Им был введен и флаг, принятый в настоящее время в военно-морских силах Украины. Однако революция однозначно развела личный состав Черноморского флота по враждующим лагерям и в «национальной борьбе» роль моряков была ничтожной.

«Спогади» ("Воспоминания"), написанные собственноручно в 1919 году на русском языке на основе дневников, долгое время не были опубликованы в полном объеме. В них уделено внимание положению в Морском Министерстве Украины в описываемый период (стр. 259-264, которые прилагаются). Редакционные справки переведены с украинского языка, их нумерация изменена.

„На Украине при Центральной Раде было и Морское министерство, что там происходило в то время, я знаю только случайно, и поэтому особенно распространяться о деятельности этого учреждения до моего появления я не буду ^[1] . Когда установилось Гетманство, возник, ко­нечно, также и вопрос о флоте. Положение было совершенно невыясненное.

Южная бухта Севастополя. Лето 1918.

Немцы в этом вопросе вели вполне двусмысленную политику. С одной стороны, они весь флот, за исключением двух броненосцев, ушедших в море, захватили, но говорили, что это лишь временно, хотя распоряжались им, как если бы вопрос о том, что он принадлежит им, был бы предрешен. Распоряжения эти далеко не шли к тому, чтобы флот сохранился хотя бы в приблизительной целости. В портах тоже они являлись полными хозяевами, особенно в Севастополе. С другой стороны, по доходящим до меня сведениям, и турки, и болгары очень зарились на это ценное имущество и старались выторговать себе что-нибудь. Офицерство было в полной неизвестности о том, что будет дальнейшем. В первые же дни у нас было решено, что необходимо, чтобы весь флот был украинским. Не говоря уже о политическом значении этого дела, Украина являлась единственной частью бывшей России, которая могла фактически выдержать те расходы, которые флот предъявлял для приведения его хотя бы в мало-мальски сносный вид. Я был поставлен лично в чрезвычайно трудное положение, так как стоя далеко от нашего флота, имея очень мало даже знакомых в флоте и еще меньше специальных знаний в этом сложном деле, я не знал, как, с одной стороны, решить вопрос управления этим флотом, другой - затруднялся остановиться на программе, которой следовал бы в дальнейших действиях держаться. С немцами дело было ясно, и в письмах и на словах я настаивал на передаче флота нам, но как быть внутренним управлением - я не знал. В первые же дни явился ко мне моряк Максимов, исполнявший при Раде, кажется, должность начальника Морского штаба. Он был в курсе дел и производил впечатление работящего и знающего свое дело человека. Я приказал ему вызвать из Одессы наиболее опытных и пользующихся во флоте хорошей репутацией адмиралов. Через несколько дней адмиралы явились, я в вкратце рассказал о положении дела, указал им на свою неосведомленность и просил мне выработать штат морского управления. Я теперь не помню всех фамилий адмиралов, но припоминаю, что там был адмирал Покровский ^[2] , назначенный мной в скором времени после этого главным начальником портов, затем был адмирал Ненюков ^[3] , остальных не помню. Я обратился также с просьбой, на кого они могли бы указать мне как на кандидата для замещения должности товарищ морского министра. У нас предполагалось тогда не создавать отдельного морского министерства, а соединить военное и морское министерство в один орган, ограничиваясь для морского дела одним лишь товарищем министра, подчиненным военному министру. Адмиралы мне рекомендовали одного адмирала, живущего, кажется, в Таврической губернии, я его вызвал, он был у меня, но не согласился па принятие должности, указывая па свое расстроенное здоровье, но я думаю, что причиной тут была скорее неопределенная для него политическая ориентация. Лично я не настаивал. Я ужасно боюсь генералов и адмиралов. Если с генералами я еще сам, зная дело, могу справиться, несмотря на их важность, то с адмиральским апломбом я чувствую себя совсем неловко. Я продолжал искать морского товарища министра. Максимов же фактически пока исправлял эту должность, наконец, он так долго оставался при исполнении этой должности, что я решил его утвердить. Несмотря на его недостатки, я не жалею, что его назначил. Этот человек был искрение преданный своему делу и выбивался из сил, чтобы как-нибудь собрать остатки того колоссального имущества, которое еще так недавно представлял наш Черноморский флот. Наша главная деятельность заключалась в том, чтобы добиться передачи флота нам, что и было достигнуто, к сожалению, лишь осенью и то на очень короткий срок. Пока же приходилось заботиться о возможном сохранении офицерских кадров и того имущества, которое так или иначе не перешло в другие руки. Я боюсь, не имея под рукой материала, впасть в какую-нибудь крупную ошибку, и поэтому я не буду подробно говорить о том, что министерством было сделано в общем мало, что является не его виной, а общим положением дела, так как мы не знали, перейдет ли флот к нам или нет, все действия носили характер пред­варительной работы. Немцы же вели в отношении флота политику захвата и, скажу, захвата самого решительного. С кораблей все выво­зилось, некоторые суда уводились в Босфор, в портах все ценное ими утилизировалось. Наконец, дело дошло до того, что в Николаеве были захвачены все наши кораблестроительные верфи с строящимися там судами, между прочим, там было несколько судов небольшого типа, называемого "эльпидифор", немцы особенно хотели им завладеть. Я ре­шительно протестовал, и верфи эти нам вернули. Вообще, все время приходилось шаг за шагом отвоевывать морское добро. На флоте у нас положение было ужасное, так как не было матросов, за малым иск­лючением, все прежние сделались большевиками. Решено было произ­вести и для флота осенью набор новобранцев. Хотя у нас флота фак­тически не было, но расходы именно в предвидении, что этот флот вернется, были очень велики. Наши министры не особенно любили ассигнования на это дело и, скрепя сердце, соглашались обыкновенно только после разговора со мной. Неопределенное положение с флотом еще усугублялось неизвестностью о том, что будет с Крымом и Се­вастополем, т.е. отойдут ли они к Украине или, по крайней мере, в среду ее влияния. Без разрешения этого вопроса нельзя было разрешить и окончательный вопрос о роде нужного нам флота. Что касается Крыма, как я уже говорил, в Брест-Литовском договоре о нем не упоминается. Положение Крыма было самое неопределенное, хозяйничали там нем­цы, чего они хотели достигнуть, нам было неизвестно, турки же вели пропаганду среди татар...”

П. Скоропадський Спогади (квітень 1917 – грудень 1918). Киев-Филадельфия, 1995. С.259-261.

Приложение:

Прим. ВМК: Предлагаемые Вашему вниманию в приложении статьи представляет собой очень распространённый сегодня "новоукраинсикй" взгляд на историю. К большому сожалению в независимой Украине после развала Союза началась срочная лепка "Украины - родины слонов". Ниже приведены два примера такого рода - добротной "национальной" дезы (или как на объективном фактаже, этого не отнять можно делать бредовые выводы):

А. Пидлуцкий Гибель эскадры // Зеркало недели. 2001. № 13 (337)

В. Кравцевич-Рожнецкий Морской славе Украины – 510 лет? // Зеркало недели. 2002. № 15 (390).

Иллюстрации:

1.       "Його Світлість Ясновельможний Пан Гетьман всієї України, Верховний Воєвода Української Армії і Фльоти" П.П. Скоропадский

2.       Южная бухта Севастополя. Лето 1918.

3.       Южная бухта Севастополя. Лето 1918. (из журнала «Морська Держава. № 6. 2003).