[13]

Вот мы и снова с нашими двумя крейсерами в Мессине. Получим ли мы на этот раз уголь быстрее? Наш "союзник" так своеобразно себя повел три дня назад, что надежды остается мало. А что будут делать англичане и французы? Они, безусловно, скоро пронюхают, что "Гебен" и "Бреслау" здесь. И они уж очень сглупят, если не используют эту возможность подкараулить нас со своим флотом у обоих выходов из пролива.

Фатально, что мы из-за угля должны оставаться в этой дыре. Несмотря на серьёзность полония, настроение все же хорошее. Будет странно, если мы отсюда не выйдем. Только бы пришёл уголь! Все уже давно готово для погрузки, но угля мы не получаем. Уже прошел полдень. Палящие лучи полуденного солнца танцуют и сверкают на портовой воде. Корпус корабля источает невыносимый жар. Наступает вторая половина дня, угля не видно. То. что на борту говорится об итальянцах, весьма нелестно для них.

Тем временем, по мере возможности, мы пытаемся помочь себе сами. В порту стоит много немецких судов, предупрежденных нашей радиостанцией и призванных сюда. Поскольку они не могут выйти без того, чтобы быть захваченными врагом, они должны передать нам свой уголь, пока не придет итальянский. Один за другим они швартуются к "Гебену" .

Конечно, погрузка угля при таких обстоятельствах сопряжена со всеми мыслимыми сложностями и будет очень утомительной для команды. Пароходы хорошо приспособлены для принятия угля, но не для его передачи. Но что ещё остается? С большими усилиями из бункеров пароходов уголь поднимается наверх, чтобы оттуда попасть в угольные ямы "Гебена" - с помощью топора и пилы надо разобрать настилы палуб у пароходов, повалить леера для того, чтобы легче добраться до угля. Вдвойне страдает от напряженной работы ещё утомленная после нервной гонки с английскими крейсерами команда. Вместо так необходимого отдыха - новые усилия. Но они добровольно пошли на это. В связи со значением нашего задания исчезает все остальное.

Сменяя один другого, проходят к борту пароходы. Непрерывно перемещается уголь в прямо-таки ненасытные бункера, но его количества долгое время всё ещё недостаточно.

Наконец к вечеру прибывают первые итальянские баржи с углём. Мы долго требовали переговоров с портовым и военным ведомством, прежде чем вообще удалось вызвать "союзников". Как говорится, Италия временно хочет сохранить нейтралитет. Также путем искусных переговоров было решено, что мы можем забрать уголь с английского парохода "Бристоль". Славный капитан действительно нам его дал, несмотря на то, что война уже началась. В то время как с одного борта неутомимо шла загрузка угля, с другого отшвартовался наш старый друг, пароход "Генерал". Перегружаются некоторые непригодные и ненужные вещи, обнаруженные за последние дни. Затем "Генерал" тоже сгружает нам уголь. Чем больше мы получаем, тем лучше, тем больше наша свобода передвижения - ведь путь наш долог!

Так проходит полдень и вечер, наступает ночь. Но она не приносит долгожданного освобождения от изнуряющей жары. Раскаленные на солнце корпуса кораблей излучают невыносимый жар. Команда смертельно устала, но мужественно продолжает работать. Оркестры "Гебена" и "Генерала" веселыми маршами подбадривают измученных людей. Это снимает величайшую усталость и немного оживляет.

И так непрерывно, час за часом, продолжается дальше. Никто за этим не следит. Редкая картина. На воде длинный серый корпус "Гебена", окруженный пароходами и баржами. Наполненные мешки, раскачиваясь, перебрасываются из пароходных люков и тяжело ударяют о палубу. Они быстро опустошаются и возвращаются обратно, в то время как следующие уже здесь.

Неутомимо тяжело работают и гремят черпаки, тем временем звучит музыка корабельного оркестра, стоит неописуемый шум. Вокруг корабля в бесчисленных лодках и челноках, шумя и глазея по сторонам, теснятся сицилийцы и сомнительный сброд. Все хотят что-то увидеть! Но что? Они ни разу не видели угольной погрузки?

Целиком погруженные в утомительную работу, мы без лишних церемоний отсылаем всех любопытствующих. У нас нет ни времени, ни желания для бесед. Болтающая, смеющаяся, шумящая и поющая толпа нам только обременительна и мешает работать. Хотя мы по возможности не подпускаем никого к себе, в суматохе кое-что украдено с борта. [14]

Носятся слухи, что скоро мы снова должны будем оставить Мессину. Вечером на борт поднялась делегация итальянских морских офицеров с сообщением, что Италия держит строгий нейтралитет. Мы вежливо заметили, что находимся здесь в нейтральных водах, которые покинем через 24 часа после нашего прибытия. Сразу поняв ситуацию, адмирал Сушон хладнокровно дал ответ, что он усматривает нейтралитет Италии в этом известии и начинает отсчет 24 часов с этого момента. Озадаченные, офицеры снова отчаливают.

Этим удачным ходом мы получили драгоценное время, чтобы взять ещё больше угля и раздобыть более точные сведения о противнике.

Наконец приходят первые баржи с углём

В 11 часов ночи работа идёт полным ходом, все матросы получают по 5 почтовых марок с наказом написать домой родным. В одно мгновение испачканные потные руки откладывают лопаты и хватаются за карандаш. Несколько быстро написанных сердечных слов - печальный привет - возможно последняя весточка! И ещё решительнее лопата врезается в уголь. Я не знаю никого, кому можно было бы написать. В Германии у меня нет родственников, все они в России, свои 5 марок я отдаю товарищам. В неслыханных нечеловеческих усилиях мы стойко держимся всю ночь, перегружая уголь.

От усталости все валятся с ног. На "Генерале" можно наблюдать интересную картину. На белоснежных койках кают первого и второго класса в поту и грязи, в своей Чёрной от угля одежде - те, чьи усталые члены больше не могут двигаться. Лишь короткие полчаса - и уже следующие отработавшие заходят в каюты, чтобы разбудить товарищей и самим броситься на койку. На "Гебене" из-за шума не сомкнуть глаз. Но и здесь повсюду, словно мертвые, лежат смертельно усталые матросы. Камбузы "Гебена" "Генерала" заботятся об обеде - хлеб, кофе, лимонад. Есть даже шоколад. При такой работе всегда хочется пить. На "Генерале" даже ухитрились отыскать место, где есть пиво.

Снова светает. 6 августа. Что принес¸т день?

К этому времени принято 1200 т угля. Этого ещё по-прежнему мало. Что такое эти 1200 тонн на Родине, где уголь доставляют на удобных баржах. От 3 до 4 часов работы - и уголь уже на борту. А здесь это требует прямо таки нечеловеческих усилий. Погрузка угля с вовсе не приспособление пароходов, где нет практически пика кого оборудования - сложнейшая утомительная работа, какую мы когда-либо делали.

Но помощи нет, нужно продолжать. Уже свыше 12 часов - без перерыва - мы грузим уголь! Между тем надо противостоять настоящему наплыву добровольцев, особенно со стоящих на рейде торговых судов! Все тщательно обследуются корабельным врачом. Те, кто может остаться на борту, безмерно рады; они, каждый по своей пригодности, распределяются по отдельным постам. Но безутешны те, кто признан негодным, грустными лицами они снова расходятся. В нервности работы полностью пропало ощущение опасности положения, в котором мы находимся в Мессине. Но, фактически, мы здесь в ловушке.

Радиостанция "Гебена" снова уловила прошлой ночью близость английских и французских радиопереговоров. Неоднократно на севере и юге пролива показывались облака дыма. Итак, противник вышел на след и должен теперь подойти сюда, собрать свои силы у обоих выходов пролива Мессины. Это известно также из сообщения входящих судов, которые тут и там наталкивались на английский и французский военные корабли.

Ничего другого не следовало ожидать; могущественному противнику больше не представите такой возможности, чтобы нас захватить. Так как в конце концов нам придется выйти из порта в нейтральные воды. Вчерашние объяснения итальянских морских офицеров не оставляют в этом сомнения. Наш "союзник" повернулся к нам спиной и а спокойной совестью бросает нас на произвол судьбы. Да, более того! Официальное итальянское заявление запрещает нам посылать любую шифрованную телеграмму. Теперь мы больше не можем посылать на Родину известия. Телеграфные сообщения они не отсылают.

Вопреки этому радиостанция "Гебена" всё [15] ещё может пересылать шифрованные фразы через итальянскую радиостанцию. Из чувства товарищества итальянские радисты принимают телеграммы нашей станции и, несмотря на запрет, пересылают их дальше.

Тем временем наступило 12 часов дня. Лишь немногие ещё настолько полны сил, что могут продолжать работать. Большинство, словно мертвые, лежат вокруг на палубе, с лопатами в мозолистых чёрных руках, их одолела усталость. Командующий эскадрой отдает приказ прекратить бункеровку, Это не имеет смысла, больше никто не работает. Принято 1500 т угля. Безусловно, команда должна хоть немного отдохнуть, надо хоть как-нибудь очистить корабль от грязи и пыли после угольной погрузки.

Значит, в 5 часов после полудни мы должны снова дать ход.

"Гебен" и "Бреслау" вновь готовы к бою.

* * *

Тут появляется нечто такое, что почти выводит нас из равновесия, чему мы не хотели верить. Безропотно мы снова выдержали почти нечеловеческое напряжение, больше, чем при 18-часовой бункеровке. Мы понимаем, что так должно быть. о, что произошло сейчас, мы в первый момент сообразили: приказ "Попытаться достигнуть Константинополя" отменен! Что это должно значить? Что случилось, если теперь неожиданно отменяется то, что ещё вчера было наивысшим приказом. Тысяча вопросов проносятся один за дпугим. "Из политических соображений заход в Константинополь невозможен", - означает это далее. Таким образом, несмотря на договор о союзе, мы ещё не имеем ясного представления о Турции. Странное стечение обстоятельств, задержавшее нас в одно мгновение, когда мы уже отдали все силы для достижения далекой цели.

В конце концов мы со смирением решили, что такого рода решению должны быть действительно причины. Но одновременно встает вопрос: что теперь? Здесь в Мессине мы не можем остаться, итальянские союзники недвусмысленно указали нам на дверь. Таким образом, ничего другого не остаётся, как прорыв в Адриатическое море к союзнику - Австрии. Это кажется единственно возможным выходом из чертовски запутанного положения. Учитывая наличие мощных флотов англичан и французов, дальнейшие самостоятельные действия и ведение войны для "Гебена" и "Бреслау" исключены - это привело бы к неизбежному поражению.

Но сразу же возникает сомнение! Возможно ли вообще выйти невредимыми из Мессины и достигнуть австрийских вод? Не заблокируют ли англичане пролив Отранто, единственную дорогу туда? английский флот должен с самого начала угадать наше намерение - ускользнуть в Адриатику! Было бы глупо, если бы они не попытались его сорвать.

А как поведёт себя Австрия, наш союзник, которая ещё не вступила в войну с Англией? При заходе в Мессину мы надеялись застать здесь флот двух других членов Тройственного союза и что рейд в Мессине на случай войны будет совместной стратегической базой австрийской и итальянских эскадр. Договоренность не соблюдена. Ни итальянцев, ни австрийцев нет на месте! Сомнительно, можем ли мы вообще рассчитывать на австрийскую поддержку.

Мы одни! Вынуждены обходиться своими силами, отрезанные от Родины, брошенные на произвол судьбы своими союзниками, окруженные во много раз превосходящим нас врагом. Все выглядит очень мрачно для "Гебена" и "Бреслау". Мировой шторм, ужасный уже своим неистовым насилием, грозит поглотить оба немецких корабля, спокойно стоящих в полдень 6 августа в порту Мессины.

Командующий эскадрой находится в мучительной неопределенности. Он решается на попытку прорваться в Чёрное море, чтобы там начать войну против России!!! Всё-таки это тяжелейшее решение, которое он буквально вырвал из своей души. Он должен нести один чудовищную ответственность, которая на него возлагается, и один отвечает по совести. Что могло происходить в душе нашего адмирала, взявшего на себя ответственность за более 1,5 тысяч немецких моряков и судьбы обоих кораблей!

Командующий средиземноморской эскадрой контр-адмирал Вильгельм Сушон

Всегда легко доказывать правоту своих действий тому, кто не сомневается в успехе. Поскольку такой уверенности у нас не было, нам оставалась только надежда, почти приглушенная, на неправдоподобную удачу. Но мы цеплялись за нее. Другого выхода просто не было. Борьба в Средиземном море, учитывая мощь противника, так же невозможна, как и прорыв через пролив Отранто для объединения с австрийской эскадрой в Адриатическом море. Попытка ускользнуть через Гибралтарский пролив на Родину сразу исключается как невозможная.

Так вражеское кольцо вокруг обоих крейсеров, находящихся в заграничном плавании, - "Гебена" и "Бреслау" смыкалось все уже. [16]

Продолжительное раздумье не имеет смысла. Серьёзность положения требует немедленных действий. Попадутся ли в сети противника крейсера "Гебен" и "Бреслау", гордые немецкие корабли, и найдут ли здесь, в Средиземном море, преждевременный бесславный конец? Стоит ли нам блуждать здесь кругами, чтобы при первой благоприятной возможности быть расстрелянными противником, не оказав никакой помощи сражающейся Германии?

Нет и нет! Если судьба обрекла нас на поражение, то это должно обойтись врагу не дешево. ещё остается последняя сомнительная возможность - пусть она кажется невероятно отчаянной - разве заботит нас -это теперь, когда здесь грозит бесславная гибель! Но на востоке вдали лежит Чёрное море - цель нашей авантюры.

Мы хорошо знаем, что это безрассудно отважное предприятие. Позволит ли вообще Высокая Порта пройти Дарданеллы и Босфор? С Турцией, кажется, не все в порядке. А если мы и пройдем --что ожидает нас в Чёрном море? Без опорных баз и портов с углём против сильного русского флота мы обречены на авантюрный морской бой, исход которого сомнителен. Однажды, когда будут израсходованы последние снаряды и иссякнет уголь, судьба "Гебена" и "Бреслау" будет решена.

Ну и что же! Превосходство противника там не настолько огромно, как здесь. Там есть, по крайней мере, шанс нанести потери русским, взорвать корабли и разрушить порты. Там мы ещё можем бороться и биться за наше Отечество, прежде чем однажды с развевающимся флагом пойти ко дну.

Тогда когда-нибудь позднее на "Гебен" и "Бреслау" с гордостью укажут: это те, презирающие смерть корабли, которые воевали против России в Чёрном море, пока их не настигла судьба. Мы снова перед собой цель, словно окутанную туманом, забрезжила вся огромная значимость нашего решения, правда, ещё неясного.

Но прежде всего необходимо выйти невредимыми из этого сущего ада и попасть в открытое море. Так или иначе командующий эскадрой решил, в худшем случае, если Высокая Порта будет препятствовать проходу через Дарданеллы в Чёрное море, прорваться силой! Теперь, после смены приказа, мы не знаем, что ждёт нас у берегов Турции. Так поджидают нас опасное опасностью, и ещё непредвиденные трудности нависают на горизонте, угрожающе сгущаются над "Гебеном" и "Бреслау" и омрачают взгляд на будущее. Розданные ночью марки, возможно станут последним приветом, последним подарком жизни.

Тем не менее, мы в бодром настроении, знаем, о чем идёт речь, и с величиной и тяжестью нашего задания возрастают наши силы и энергия. Мы полагаемся на быстроту и боеспособность наших кораблей. Они не случайно являются гордостью немецкого флота. Мягко скользит взгляд по чистым пустым палубам, по надстройкам и угрожающим орудийным башням. Нас переполняет удивительно спокойное и вместе с тем воинственное чувство, которое, кажется, исходит от кораблей, когда назревает решение.