С большой неохотой уступая
настояниям Браухича,
Гальдера и Бока, Гитлер согласился
возобновить наступле-
ние на Москву. Увы, слишком поздно!
Гальдер увидел его в
полдень 5 сентября. Теперь, приняв
решение, фюрер стре-
мился поскорее попасть в Кремль
- «На Центральном фронте
наступление начать по возможности
через восемь-десять
дней, - приказал верховный главнокомандующий
(«Это не-
возможно!»- воскликнул Гальдер в
своем дневнике). Зада-
ча - окружить и уничтожить русских»,-
добавил Гитлер,
пообещав перебросить группе армий
«Центр» танковую ди-
визию Гудериана, которая все еще
вела тяжелые бои на
Украине, и танковый корпус под командованием
Рейнхард-
та, действовавший в районе Ленинграда.
Но вернуть танко-
вые соединения на Центральный фронт,
перевооружить их
и подготовить к наступлению можно
было не раньше начала
октября. Наконец 2 октября началось
крупномасштабное
наступление под кодовым наименованием
«Тайфун». Пре-
дусматривалось, что мощный ураган
налетит на русских,
уничтожит их последние войска, обороняющие
Москву, и
приведет к развалу Советского Союза.
Однако и на сей раз нацистский диктатор
стал жертвой
собственной мегаломании. Захватить
русскую столицу до
наступления зимы ему казалось недостаточно.
Он отдал при-
каз фельдмаршалу фон Леебу в это
же самое время захватить
Ленинград, соединиться с финнами
и, продвигаясь дальше
на север, перерезать Мурманскую
железную дорогу. Рундш-
тедту предписывалось очистить Черноморское
побережье,
захватить Ростов, нефтеносные районы
Майкопа и выйти к
Сталинграду на Волге, перерезав
тем самым последнюю
артерию, связывающую Россию с Кавказом.
Когда Рундш-
тедт попытался было объяснить Гитлеру,
насколько опасно
продвинуться более чем на 400 миль
к востоку от Днепра
при открытом левом фланге, верховный
главнокомандую-
щий заявил, что русские уже не в
состоянии оказать серь-
езного сопротивления на юге. По
утверждению Рундштедта,
выслушав приказы, он «громко рассмеялся
над их нелепос-
тью, но вскоре ему пришлось убедиться,
что они вовсе не
лишены смысла».
Немецкое наступление вдоль старой
Смоленской дороги,
приведшей Наполеона в Москву, началось
словно неисто-
вый тайфун. В течение первых недель
октября, когда, по
выражению Блюментрита, развернулось
«хрестоматийное сра-
жение», немцы окружили между Вязьмой
и Брянском две
советские армии и взяли, как они
утверждают, в плен 650
тысяч солдат и офицеров, захватили
5 тысяч орудий и 1200
танков. К 20 октября немецкие головные
танковые части
находились уже в 40 милях от Москвы,
и советские мини-
стерства и иностранные посольства
были спешно эвакуиро-
ваны в Куйбышев на Волге. Даже трезвомыслящий
Гальдер,
который упал с лошади во время прогулки,
сломал ключицу
и был госпитализирован, теперь поверил,
что при смелом
руководстве и благоприятной погоде
Москва может быть
взята до наступления суровой русской
зимы.
Однако осенние дожди уже начались.
Наступил период
распутицы. Огромная армия, двигавшаяся
на колесах, за-
медлила свой ход и была вынуждена
часто останавливаться.
Приходилось выводить из боя танки,
чтобы с их помощью
вытаскивать из трясины орудия и
автомашины с боеприпа-
сами.
Чтобы вытаскивать застрявшие в грязи
орудия и автома-
шины, нужны были цепи и тросы, но
их не хватало, и тогда
приходилось сбрасывать с самолетов
связки веревок, в то
время как транспортные самолеты
были крайне необходимы
Для доставки боевых грузов. Дожди
начались в середине
октября, и, как вспоминал позднее
Гудериан, «последующие
несколько недель кругом стояла непролазная
грязь». Гене-
рал Блюментрит, начальник штаба
4-й армии фельдмаршала
фон Клюгс, находившейся в самом
пекле сражения за Мос-
кву, ярко описал сложившуюся обстановку;
«Пехотинцы вязли в грязи, а для
того, чтобы тащить
артиллерийское орудие, приходилось
запрягать последователь-
но несколько упряжек. Все колесные
машины увязали а грязевом
месиве по ось. Даже тракторы
продвигались с огромным тру-
дом. Большая часть нашей тяжелой
артиллерии намертво
застряла в грязи. Трудно даже
представить, какое напряже-
ние вызвало все это у наших и
без того измотанных войск».
Впервые за все время в дневниковых
записях Гальдера и
в донесениях Гудериана, Блюментрита
и других немецких
генералов появляются признаки сначала
сомнений, а затем
и отчаяния. Они получили распространение
и среди низше-
го командования, и среди полевых
войск, а может, это от
них и исходило. «И теперь, когда
Москва была почти на
виду, — вспоминал Блюментрит, —
настроение как команди-
ров, так и войск начинало меняться.
Сопротивление против-
ника усиливалось, бои приобретали
все более ожесточенный
характер... Многие из наших рот
сократились до 60-70 сол-
дат». Сказывалась нехватка исправных
артиллерийских ору-
дий и танков. «Зима уже начиналась,
- говорит Блюмент-
рит, - но не было никаких намеков,
что мы получим зимнее
обмундирование... Далеко за линией
фронта, в нашем тылу,
в бескрайних лесах и болотах, стали
давать о себе знать
партизаны. Колонны снабжения часто
попадали в засаду...»
Теперь, по воспоминаниям Блюментрита,
призрак вели-
кой армии Наполеона, шедшей этой
же дорогой на Москву,
и память об участи Наполеона преследовали
нацистских
завоевателей. Немецкие генералы
принялись читать и зано-
во перечитывать сделанное Коленкуром
мрачное описание
русской зимы 1812 года, закончившейся
для французов ка-
тастрофой.
Далеко на юге, где погода стояла
немного теплее, но
дожди и грязь были такие же, как
и здесь, на центральном
направлении, дела тоже шли неважно
- Танки Клейста всту-
пили в Ростов-на-Дону 21 ноября
под фанфарную трескот-
ню геббельсовской пропаганды о том,
что «ворота на Кав-
каз» открыты. Однако ворота эти
недолго оставались
открытыми. Как Клейст, так и Рундштедт
понимали, что не
смогут удержать Ростов. Спустя пять
дней русские выбили
немцев из Ростова, атаковав на северном
и южном флангах
так, что те сломя голову бежали
50 миль до реки Миус, где
Клейст и Рундштедт намеревались
создать рубеж обороны
на зимний период.
Отступление из Ростова стало еще
одним, правда менее
значительным, поворотным пунктом
в истории третьего рейха.
Здесь нацистская армия впервые потерпела
крупную неуда-
чу. «Наши беды начались с Ростова,—
комментировал по-
зднее Гудериан. - Это было зловещее
предзнаменование».
Фельдмаршалу фон Рундштедту оно
стоило поста команду-
ющего на южном направлении. Об этом
драматичном собы-
тии, произошедшем во время отступления
к Миусу, фельд-
маршал рассказывал впоследствии
союзным следователям:
«Неожиданно я получил от фюрера
приказ оставаться
там, где мы находимся, и не отступать
дальше. Я немедленно
телеграфировал в ответ: «Пытаться
удержать позиции —
безумие. Во-первых, войска не
смогут этого сделать; во-вто-
рых, если они не отступят, то
будут уничтожены. Повторяю,
этот приказ необходимо отменить
или придется подыскать
кого-нибудь другого на мое место».
В тот же вечер от фюрера
поступил ответ: «Согласен с вашей
просьбой. Пожалуйста.
сдайте командование». И тогда
я направился домой»*.
* «Фюрер в сильнейшем возбуждении...
- зафиксировал в своем
дневнике 30 ноября генерал Гальлер,
описывая отступление Рундштедта к Миусу и снятие фельдмаршала с поста командующего.
- Главком был вызван к фюреру в 13.00. По-видимому, произошел более чем
неприятный разговор, в течение которого говорил один фюрер. Он осыпал главкома
упреками и бранью и надавал необдуманных приказов?. Гальдер начал в тот
день свои записи с перечисления потерь, которые
вермахт понес до 26 ноября. «Общие
потери поиск на Восточном
фронте составляют (не считая больных)
734112 офицеров и солдат, то есть 23 процента средней общей численности
войск Восточного фронта (3,2 миллиона человек)».
1 декабря Гальдер сделал в своем
дневнике запись об освобожде-
нии Рундштедта от должности командующего
группой армий «Юг» и
назначении на этот пост Рейхенау,
командовавшего 6-й армией, которая воевала во Франции, а затем пережила
тяжелые дни, сражаясь к северу от танковых дивизий Клейста, отступавших
от Ростова. «...Позвонил по телефону фон Рейхенау, - пишет Гальлер. - ...Просил
дать ему разрешение на отход сегодня ночью на позиции по Миусу. Фюрер разрешил.
Итак, теперь мы находимся там, где должны были находиться вчера. В жертву
принесены время и силы, кроме того, потерян Рундштедт».
«Состояние здоровья главкома,- добавил
Гальлер,- из-за посто-
янного нервного напряжения опять
вызывает беспокойство» (в дневнике Гальдера имеется запись от 10 ноября
о том. что получено сообщение о тяжелом сердечном приступе у главкома).
— Прим. авт.
Эта мания издалека отдавать войскам
приказы удержать-
ся на рубеже, несмотря ни на какие
тяжелейшие условия,
возможно, спасла немецкую армию
от полного развала под
сокрушительными ударами, которые
ждали ее впереди. Хотя
многие генералы оспаривают, но именно
это привело не-
мецкую армию к Сталинграду и другим
катастрофическим
поражениям, что помогло решить судьбу
Гитлера.
Сильные снегопады и морозы в ту зиму
начались в
России рано. Гудериан зафиксировал
первый снег в ночь на
7 октября, как раз когда возобновилось
наступление на
Москву. Это побудило его вновь запросить
вышестоящий
штаб о зимней одежде, особенно об
утепленной обуви и
шерстяных носках. 12 октября снегопад
все еще продолжал-
ся. 3 ноября ударили морозы, температура
заметно понизи-
лась. 7 ноября Гудериан уже докладывал
о «случаях серьез-
ного обморожения» в частях, а 13-го
- о том, что температура
упала до минус восьми градусов мороза
по Фаренгейту и
отсутствие зимней одежды «сказывается
все сильнее».
«Лед начинает причинять много
неприятностей, - писал
Гудериан, - поскольку шипы для
танковых тягачей еще не
поступили. Холод сделал бесполезными
телескопические прице-
лы. Для того чтобы запустить
двигатели танков, приходится
разводить костер под ними. Иногда
в баках замерзает топли-
во, а смазка затвердевает...
Каждый полк (из 112-й пехотной
дивизии) уже потерял около 500
человек в результате обморо-
жений. Из-за морозов пулеметы
отказывают, а наши 37-мм
противотанковые орудия оказались
малоэффективными про-
тив (русского) танка Т-34...
В результате распространилась
паника. Это был первый
случай за всю русскую кампанию,
когда морозы привели к
таким последствиям, что явилось
предостережением: боеспо-
собность ношен пехоты на пределе».
И не только пехоты. 21 ноября Гальдер
отметил в своем
дневнике, что Гудериан доложил по
телефону, что «его вой-
ска выдохлись». Этот стойкий, решительный
танковый ко-
мандир признает, что в тот самый
день решил поехать к
командующему группой армий «Центр»
Боку и добиться
изменения отданного им приказа,
поскольку «не уверен в
возможности его выполнения», Он
пребывал в состоянии
глубокой депрессии, когда писал:
«Ледяной холод, укрытий нет, нехватка
теплой одежды,
тяжелые потери среди личного
состава и боевой техники, из
рук вон плохое снабжение горючим
— все это превращает обя-
занности командира в жалкие хлопоты,
и чем дольше продол-
жается такое положение, тем сильнее
давит неимоверная
ответственность, которую на меня
возложили».
Ретроспективно Гудериан добавил:
«Только тот, кто сам видел бескрайнее
пространство рус-
ских снегов в ту зиму и наше
бедственное положение и почув-
ствовал на себе неистовствовавший
ледяной ветер, заметаю-
щий все пути; кто час за часом
преодолевал просторы ничейной
земли, чтобы в конце концов отыскать
жалкое прибежище, в
котором укрывались скверно одетые,
полуголодные солдаты;
кто мог сравнить их с хорошо
накормленными, тепло одеты-
ми, крепкими сибиряками, полностью
оснащенными для ведения
боев в зимних условиях... способен
по-настоящему судить о
событиях, которые потом произошли».
Теперь пора изложить вкратце события
тех дней. При
этом нельзя не подчеркнуть одно
обстоятельство: сколь ужас-
ной ни была русская зима и сколь
ни бесспорно, что совет-
ские войска оказались лучше подготовлены
к ней, чем нем-
цы, фактором, определившим исход
сражения, явилась не
погода, а ожесточенное сопротивление
советских войск, их
неукротимая воля не сдаваться. Это
подтверждается дневни-
ковыми записями Гальдсра и донесениями
командующих с
фронтов, в которых постоянно находит
отражение изумле-
ние перед решимостью и ожесточенностью
русских атак и
контратак и отчаяние по поводу немецких
неудач и поне-
сенных потерь. Нацистские генералы
не могли понять, по-
чему русские, несмотря на откровенно
тиранический режим
и катастрофические последствия первых
немецких ударов,
выстояли, не потерпели полного краха,
подобно французам
и многим другим народам и государствам,
которые развали-
вались от ударов менее мощных.
«С удивлением и разочарованием,-
пишет Блюмент-
рит, — мы обнаружили в конце октября
- начале ноября, что
разгромленные русские, очевидно,
совершенно не осознают.
что как военная сила они почти перестали
существовать»,
Гудериан рассказывал о старом отставном
царском генерале,
которого он встретил по дороге на
Москву, в Орле.
«Если бы вы пришли двадцать лет
назад, — говорил генерал
Гудериану, - мы бы вас встречали
с распростертыми объяти-
ями. Но теперь слишком поздно.
Мы только что начали вста-
вать ни ноги, и тут появляетесь
вы и отбрасываете нас на
двадцать лет назад, так что нам
снова
придется начинать
все сначала. Теперь мы сражаемся
за Россию, а в этом деле мы
все едины».
И тем не менее по мере того, как
ноябрь с его метелями,
буранами и постоянными морозами
приближался к концу,
Гитлер и большинство генералов испытывали
все меньше
сомнений, что Москва падет в ближайшие
дни. С севера, с
юга и с запада немецкие армии подошли
к столице на 20-30
миль. Гитлеру, рассматривавшему
карту в своей ставке, рас-
положенной далеко от фронта, в Восточной
Пруссии, пред-
ставлялось, что его войска способны
преодолеть этот ничтож-
ный отрезок пути за один бросок.
Ведь его армии прошли 500
миль, а тут им осталось пройти не
более 20-30 миль. «0дин
последний бросок, и мы будем торжествовать»,
- говорил он
Йодлю в середине ноября. Во время
телефонного разговора с
Гальдером 22 ноября командующий
группой армий «Центр»
фельдмаршал фон Бок сравнивал обстановку,
сложившуюся
перед последним броском на Москву,
с обстановкой, сложив-
шейся во время сражения на Марне,
где последний батальон,
брошенный в бой, решил его исход.
Несмотря на усиливаю-
щееся сопротивление противника.
Бок считал, что победа
достижима. К концу ноября ему действительно
пришлось
бросать в бой свой последний батальон.
Заключительное
массированное наступление на сердце
Советского Союза было
намечено на 1 декабря 1941 года.
Однако наступление натолкнулось на
железное сопро-
тивление русских. Крупнейшие танковые
силы были сосре-
доточены на одном фронте: 4-я танковая
группа генерала
Гёпнера и 3-я танковая группа генерала
Германа Гота зани-
мали рубежи непосредственно к северу
от Москвы, 2-я тан-
ковая армия Гудсриана дислоцировалась
к югу от столицы,
в районе Тулы; огромная 4-я армия
фон Клюге наступала в
центре, прямо на восток, через леса,
окружавшие подступы
к городу. — с этой грозной силой
Гитлер связывал все свои
надежды. 2 декабря разведывательный
батальон 258-й пехот-
ной дивизии проник в Химки, пригород
Москвы, откуда
были виды шпили кремлевских башен;
однако на следующее
утро батальон был оттеснен из Химок
несколькими русски-
ми танками и разношерстным отрядом
наскоро мобилизо-
ванных рабочих города. Это была
самая близкая от Москвы
точка, до которой дошли немецкие
войска и откуда бросили
свой первый и последний взгляд на
Кремль.
Вечером 1 декабря фон Бок, у которого
начались силь-
ные боли в желудке, сообщил по телефону
Гальдеру, что его
обескровленные войска уже не способны
действовать. На-
чальник генерального штаба постарался
подбодрить его:
«...Нужно попытаться разбить
противника, бросив в бой все
силы до последнего. Если окончательно
выяснится, что раз-
громить противника все-таки невозможно,
тогда нужно бу-
дет принять другое решение». На
следующий день Гальдср
записал в дневнике: «...Сопротивление
противника достигло
своей кульминационной точки». 3
декабря фон Бок еще раз
позвонил начальнику генерального
штаба, который занес в
дневник суть его сообщения:
«Опять пришлось отвести назад
вырвавшиеся вперед на-
ступающие части 4-й армии, так
как соседние части не
сумели продвинуться на такую
же глубину... Однако уже бли-
зится час, когда силы войск иссякнут».
Когда Бок впервые заговорил о переходе
к обороне,
Гальдер попытался напомнить ему,
что «лучшим способом
обороны является наступление».
Но легче сказать, чем сделать, учитывая
сопротивление
русских и погодные условия. 4 декабря
Гудериан, 2-я танко-
вая армия которого пыталась ворваться
в Москву с юга и
была остановлена противником, докладывал,
что температу-
ра упала до 31 градуса. Позднее
она понизилась еще на пять
градусов. Его танки застряли в неподвижности,
нависла угроза
на флангах и с тыла севернее Тулы.
5 декабря создалась критическая обстановка.
На всем
200-мильном фронте, нолудугой вытянувшемся
вокруг Мос-
квы, немецкие войска были остановлены.
К вечеру Гудериан информировал Бока,
что его части не
только остановлены, но и вынуждены
отходить, и Бок по
телефону сообщил Гальдеру, что «силы
иссякли», а Браухич
в отчаянии сообщил начальнику генерального
штаба о своем
решении уйти с поста главнокомандующего
сухопутными
войсками. Это был черный день для
немецких генералов.
«Впервые мне пришлось принимать
такое решение. - писал
впоследствии Гудериан, — самое
трудное из всех. какие я ког-
да-либо принимал... Наше наступление
на Москву провалилось.
Все жертвы и лишения наших храбрых
солдат оказались на-
прасными. Мы потерпели серьезнейшее
поражение».
Генерал Блюментрит, занимавший пост
начальника шта-
ба 4-й армии фон Клюге, понял, что
наступил поворотный
момент. Вспоминая впоследствии чти
события, он писал:
«Наши надежды покончить с
Россией в 1941 году были
перечеркнуты в самую последнюю минуту».
6 декабря нанес ответный удар генерал
Георгий Жуков,
сменивший маршала Тимошенко на посту
командующего
Центральным фронтом всего шесть
недель назад. Чтобы
отогнать немцев от Москвы, он бросил
в наступление на
фронте в 200 миль семь армий и два
кавалерийских корпу-
са - всего 100 дивизий, состоявших
либо из свежих форми-
рований, либо из испытанных в боях
частей, которые были
хорошо оснащены и обучены ведению
боевых действий в
суровых зимних условиях. Удар, который
этот относительно
малоизвестный генерал нанес силам
столь грозной группи-
ровки, состоявшей из пехоты, артиллерии,
танков, кавале-
рии и самолетов, был таким неожиданным
и сокрушитель-
ным, что немецкая армия и третий
рейх после него в полной
мере так и не оправились. В течение
нескольких недель
необычно сурового декабря и первой
половины января ка-
залось, что отступающие немецкие
армии, фронт которых
постоянно прорывали советские войска,
погибнут в русских
снегах, как это случилось с великой
армией Наполеона 130 лет
назад. Можно отметить несколько
критических моментов,
когда немецкие армии были на грани
краха. И, вероятно,
лишь благодаря железной воле и решимости
Гитлера и не-
сомненной стойкости немецкого солдата
армии третьего рейха
были спасены от окончательного разгрома.
Однако это было серьезное поражение.
Красная Армия
понесла тяжелые потери, но не была
уничтожена. Немцам
же не удалось овладеть ни Москвой,
ни Ленинградом, ни
Сталинградом, ни нефтеносными районами
Кавказа; про-
должали функционировать и жизненно
важные артерии, свя-
зывающие Россию с Англией и Америкой.
Впервые за более
чем два года непрерывных военных
побед армии Гитлера
отступали под напором превосходящей
силы.
Но это еше не всё. Масштабы поражения
измерялись не
только этим. Гальдер это понял,
хотя и несколько позднее.
«Разбит миф о непобедимости немецкой
армии»,— писал
он. С наступлением лета немецкая
армия добьется в России
новых побед, но это уже не восстановит
миф о ее непобе-
димости. Поэтому 6 декабря 1941
года можно считать пово-
ротным моментом в краткой истории
третьего рейха, причем
одним из самых роковых моментов.
Сила и могущество
Гитлера достигли своего апогея,
начиная с этого момента
они пошли на убыль, подрываемые
нарастающими контру-
дарами народов, против которых он
развязал агрессию.
Поражение под Москвой вызвало решительную
пере-
тряску в немецком высшем командовании
и среди команду-
ющих войсками на фронтах. Как только
немецкие армии
начали отступать по обледенелым
дорогам и заснеженным
полям под ударами советских войск,
полетели головы не-
мецких генералов. Рундштедт был
отстранен от командова-
ния южными армиями, так как оказался
вынужден отсту-
пить из Ростова. После декабрьского
поражения под Москвой
у фельдмаршала фон Бока усилились
боли в желудке, и
18 декабря его заменили фельдмаршалом
фон Клюге, а из-
мотанная 4-я армия была навсегда
изгнана из Подмосковья.
Даже решительный генерал Гудериан,
инициатор боевых
действий с массированным использованием
бронетанковой
техники, осуществивший коренные
изменения в современ-
ном бою, на Рождество был отстранен
от командований за
отдачу приказа к отступлению без
разрешения сверху. Гене-
рала Гёпнера, не менее блестящего
командира, танковая
группа которого достигла северных
пригородов Москвы,
прежде чем была отогнана, Гитлер
внезапно снял по той же
причине и лишил воинского звания,
запретив носить воен-
ную форму. Генерал Ганс фон Шпонек,
награжденный за
год до этого Рыцарским крестом,
после того как возглавил
выброску воздушных десантов в Гааге,
подвергся самому
суровому наказанию за то, что 29
декабря отвел одну из
дивизий своего корпуса в Крыму,
когда русские войска
высадили у него в тылу морской десант.
Его не только
разжаловали, но и посадили в тюрьму,
но настоянию Гитле-
ра приговорив к смертной казни*.
* Генерал был казнен после июльского заговора
(1944 год) против
Гитлера, хотя не имел к нему никакого
отношения. - Прим. авт.
Даже у раболепствующего Кейтеля возникли
неприятно-
сти с верховным гланнокомандующим.
Кейтель обладал в
достаточной мере здравым смыслом,
чтобы уже в первые
дни декабря понять: общий отход
под Москвой необходим
для предотвращения катастрофы. Однако,
когда он набрался
мужества и сказал об этом Гитлеру,
тот накричал на него и
назвал болваном. Спустя некоторое
время Йодль застал на-
чальника штаба верховного главнокомандования
вооружен-
ными силами в подавленном состоянии:
он сидел за столом
и писал рапорт об отставке, а рядом
с ним лежал револьвер.
Йодль потихоньку убрал револьвер
и убедил Кейтеля— оче-
видно, без особых затруднений —
оставаться на посту и про-
должать проглатывать оскорбления
фюрера, что он с пора-
зительной терпеливостью и делал
до самого конца.
Напряжение, столь необходимое, чтобы
управлять войс-
ками, не всегда добивавшимися побед,
под руководством
верховного главнокомандующего, требовавшего
непрерыв-
ных побед, привело к повторению
сердечных приступов у
фельдмаршала фон Браухича, и к тому
времени, когда нача-
лось контрнаступление Жукова, у
него созрело решение
сложить с себя обязанности главнокомандующего
сухопут-
ными поисками. 15 декабря он вернулся
в ставку после
поездки на фронт, и Гальдер застал
его «ужасно удручен-
ным». «Он (Браухич) не видит больше
никаких средств,-
записал Гальдер в дневнике, - с
помощью которых можно
было бы вывести армию из нынешнего
тяжелого положе-
ния». Браухич дошел до ручки. 7
декабря он обратился к
Гитлеру с просьбой освободить его
от обязанностей главно-
командующего сухопутными войсками.
17 декабря повторил
свою просьбу, а через пару дней
был официально освобож-
ден от этой должности. Что думал
три недели спустя фюрер
о человеке, которого сам поставил
во главе сухопутных войск,
записал в своем дневнике Геббельс:
«Упоминая о нем (Браухиче), фюрер
употреблю лишь пре-
зрительные выражения. Надутый,
трусливый, жалкий чело-
век... просто тряпка».
В своем близком окружении Гитлер
говорил о Браухиче:
«Это не солдат, это соломенное чучело.
Если бы Браухич
оставался на своем посту еще несколько
недель, то все
закончилось бы катастрофой».
Некоторое время в армейских кругах
обсуждали, кто
будет назначен вместо Браухича,
но эти разговоры носили
примерно такой же характер, что
и много лет назад, когда
обсуждали, кто же заменит Гинденбурга.
19 декабри Гитлер
вызвал к себе Гальдера и объявил
ему, что намерен взять на
себя командование сухопутными войсками.
Гальдер может
оставаться начальником генерального
штаба, если хочет. И
Гальдер захотел, хотя Гитлер дал
ясно понять, что с этого
момента он будет сам управлять сухопутными
войсками, как
и всем прочим в Германии.
«Гитлер говорил начальнику генерального
штаба, что этот
вопрос сводится к оперативному
руководству и под силу любо-
му. Задача главнокомандующего
сухопутными войсками состо-
ит в том, чтобы обучать личный
состав армии в национал-
социалистском духе, а он не знает
ни одного генерала, который
делал бы это так, как он хочет.
Вследствие этого он и решил
взять руководство сухопутными
войсками в свои руки».
Таким образом, победа Гитлера над
прусским офицерс-
ким корпусом была полной. Бывший
венский бродяга и
бывший ефрейтор стал главой государства,
военным мини-
стром, верховным главнокомандующим
вооруженными си-
лами и главнокомандующим сухопутными
войсками. Теперь
генералы, как жаловался Гальдер
в своем дневнике, превра-
тились в простых почтальонов, доставлявших
исполнителям
приказы Гитлера, основанные на его
понимании стратегии.
Страдающий манией величия диктатор
вскоре сосредоточил
в своих руках такую власть, какой
ло него в немецком рейхе
не обладал никто- ни император,
ни король, ни президент.
26 апреля 1942 года он проштамповал
через рейхстаг закон,
предоставивший ему абсолютную власть
над жизнью и смер-
тью каждого немца, и попросту аннулировал
все законы,
которые могли ему помещать. Чтобы
убедиться в этом, до-
статочно ознакомиться с формулировкой
закона:
«...В нынешней войне, когда немецкий
народ оказался перед
необходимостью вести борьбу за
свое существование, фюрер
должен быть наделен всеми правами,
которые ему потребуют-
ся для ведения борьбы до победного
конца. Поэтому, не связы-
вая себя существующими юридическими
нормами, фюрер, как
лидер нации, верховный главнокомандующий
вооруженными
силами, глава правительства и
высшей исполнительной влас-
ти, верховный судья и лидер партии,
должен иметь право в
случае необходимости, используя
все имеющиеся в его распоря-
жении средства, заставить любого
немца, будь то рядовой
солдат или офицер, мелкий служащий,
высокопоставленный
чиновник или судья, ведущий или
рядовой партийный функци-
онер, рабочий или работодатель,
выполнить свои обязанности.
В случае нарушения указанных
обязанностей фюрер полномочен
по^е тщательного расследования
обстоятельств, независимо
от так называемых прежних заслуг,
определять меру наказа-
ния, лишать нарушителя занимаемой
должности, звания и
положения без соблюдения предусмотренных
на этот случай
юридических процедур».
Ни в средние века, ни в эпоху первобытного
варварства
ни один немец не присваивал себе
столь тиранической вла-
сти, номинальной и юридической,
Однако даже без добавления таких
прав Гитлер был
полным хозяином армии, непосредственное
руководство ко-
торой он сосредоточил теперь в своих
руках. В ту суровую
зиму он принимал жесточайшие меры,
чтобы приостановить
отступление своих разбитых армий
и тем самым избавить их
от судьбы наполеоновских войск,
отходивших из Москвы по
тем же самым покрытым льдом и снегом
дорогам. Он за-
претил любые дальнейшие отступления.
Немецкие генералы
долго дебатировали по поводу его
упорства: спасло ли это
войска от полного разгрома или это
было связано с неиз-
бежными тяжелыми потерями- Большинство
командующих
считали, что, если бы им была предоставлена
свобода выбо-
ра и они отвели войска с позиций,
оказавшихся непригод-
ными для обороны, они бы в значительной
степени сохра-
нили как личный состав, так и боевую
технику, располагали
бы более благоприятными условиями
для перегруппировки
и даже для контратак. В действительности
же зачастую це-
лые дивизии опрокидывались или попадали
в окружение, а
потом рассекались на части.
И тем не менее впоследствии некоторые
генералы неохот-
но признавали, что благодаря железной
воле Гитлера войска
прекратили отход и сражались на
каждом рубеже, тем самым,
вероятно, избежав гибели среди снегов
России. Эту точку
зрения лучше всего сформулировал
генерал Блюментрит:
«Фанатичный приказ Гитлера о том,
что войска должны
остановиться и сражаться на каждой
позиции независимо от
местности и неблагоприятных условий,
несомненно, был пра-
вильным. Гитлер инстинктивно
понял, что любое отступление
через снежные заносы и покрытую
льдом местность в течение
нескольких дней приведет к развалу
фронта и что, если это
случится, вермахт постигнет та
же судьба, какая постигла
великую армию Наполеона.
... Отход можно было осуществить
только по открытой
местности, поскольку дороги и
колонные пути оказались зане-
сены снегом. Через несколько
ночей это стадо бы не под силу
солдатам, которые просто ложились
бы том. где они выбились
из сил, и умирали. В тылу не
было подготовленных позиций, на
которые они могли бы отойти,
и никаких рубежей, на кото-
рых они могли бы закрепиться».
С этим соглашался командир корпуса
генерал Типпельс-
кирх:
«Это было одним из крупных достижений
Гитлера. В тот
критический момент войска помнили
о том, что они слышали
об отступлении Наполеона из Москвы,
и видели призрак этого
далекого события. Если бы началось
отступление, оно могло
превратиться в паническое бегство».
В немецкой армии возникла паника,
и не только на
фронте, но и в штабах, и об этом
наглядно свидетельствуют
дневниковые записи Гальдора. -«Очень
тяжелый день»- та-
кими словами начинает он запись
в день Рождества 1941
года, а затем не раз повторяет их,
описывая очередной
Прорыв русских или серьезное положение,
складывавшееся
то в одной, то в другой армии.
30 декабря. Снова тяжелый день!..
Фюрер по телефону вел
возбужденные переговоры с фон
Клюге. Он отклонил ходатай-
ство об отводе войск северного
фланга 4-й армии. Очень тя-
желое положение создалось на
фронте 9-й армии, где коман-
дование, как мне кажется, совершенно
потеряло выдержку. В
полдень мне позвонил взволнованный
фон Клюге. Он сообщал,
что 9-я армия хотела бы отойти
за Ржев...
2 января 1942 года. Весь день
ожесточенные бои... В то же
время на фронте 4-й и 9-й армий
возник тяжелый кризис.
Прорыв противника севернее Малоярославца
превратился в
оперативный, и в настоящий момент
трудно даже сказать,
каким образом можно восстановить
положение... Сложивша-
яся обстановка побудка фельдмаршала
фон Клюге запросить
разрешения на отвод войск ни
соседних участках. У меня
произошло бурное объяснение с
фюрером, который продолжает
настаивать на своем. Таким образом,
линия фронта останет-
ся без изменений, невзирая на
последствия...
3 января. В связи с очень глубоким
прорывом противника
между Малоярославцем и Боровском
обстановка на фронте
группы армии «Центр» чрезвычайно
осложнилась. Кюблер* и
Бок очень обеспокоены. Последний
требует разрешения на от-
вод войск на соседнем северном
участке. В ставке фюрера
снова разыгралась драматическая
сцена. Он высказал сомнение
* Генерал Кюблер заменил Клюге на
посту командующего 4-й
армией 26 декабря, когла тот принял
на себя командование группой армий «Центр». Будучи стойким и решительным.
Кюблер тем не менее выдержал напряжение только в течение трех недель, после
чего был смещен и заменен генералом Хейнрици. — Прим. авт.
в мужестве и решительности генералов.
В действительности
же все дело в том, что войска
просто-напросто не могут
больше выдерживать морозы свыше
30 градусов. Фюрер принял
следующее решение: в первую очередь
закрыть брешь, используя
поддержку войск с соседних участков,
и лишь после этого
поднимать вопрос об отходе. Однако
в любом случае решение
будет принимать он сам».
Но теперь такие вопросы решает уже
не фюрер, а Крас-
ная Армия. Гитлер мог заставить
немецкие войска стоять
насмерть, но был не в силах остановить
советское наступле-
ние. В один из моментов паники некоторые
офицеры из
верховного командования высказали
мнение, что ситуацию,
вероятно, можно было бы исправить,
применив против рус-
ских отравляющие вещества. «Полковник
Окснер хочет мне
навязать химическую войну против
русских», - пишет Галь-
дер в дневнике 7 января. Но было,
пожалуй, чересчур холод-
но. Во всяком случае, из этого предложения
ничего не
вышло.
«Очень трудный день! - отметил
в дневнике Гальдср 8
января. - Развитие прорыва противника
у Сухиничей на
запад становится невыносимым для
Клюге. В связи с этим
раздаются настойчивые требования
об отходе 4-й армии...»
В течение дня фельдмаршал несколько
раз звонил фюреру,
и Гальдер поддерживал его требование.
В конце концов
фюрер с неохотой дал согласие на
отход. Клюге должен
осуществить отвод войск постепенно,
чтобы сохранить свои
коммуникации.
Постепенно, шаг за шагом, а иногда
и ускоренным ша-
гом на протяжении всей той мрачной
зимы немецкие ар-
мии, которые собирались праздновать
Рождество в Москве,
отступали; теперь их вынуждали отступать
русские, осуще-
ствляя окружения и прорывы. К концу
февраля немцы ока-
зались отогнаны от Москвы на 75-100
миль. Гальдер запи-
сал в своем дневнике, во что обошлась
немцам их русская
авантюра. Общие потери по 28 февраля
1942 года, как отме-
чал Гальдер, составили 1005636 человек,
или 31 процент
всей численности войск Восточного
фронта; из них 202251
человек составляли убитые, 725642
- раненые и 46511 — про-
павшие без вести. Потери от обморожений
составили 112627
человек. Сюда не включены потери,
понесенные в России
венграми, румынами, итальянцами.
С приходом весенней оттепели на всём
растянутом фронте
наступило затишье и Гитлер с Гальдером
принялись состав-
лять планы доставки на Восточный
фронт свежих войск,
дополнительных танков и орудий,
чтобы возобновить на-
ступление по крайней мере на одном
из участков. У них уже
никогда на будет достаточно сил,
чтобы наступать одновре-
менно по всему огромному фронту.
Жестокие итоги зимы,
прежде всего контрнаступления Жукова,
лишили немцев
такой возможности.
Однако Гитлер, как мы теперь знаем,
давно понял, что
его замыслы завоевать Россию - не
только в шесть месяцев.
но и когда-либо - сорвались. В дневниковых
записях от
19 ноября 1941 года генерал Гальдер
излагает суть длинного
доклада фюрера нескольким офицерам
из верховного ко-
мандования. Хотя его армии находятся
всего в нескольких
милях от Москвы и все еще силятся
захватить ее, Гитлер
оставил надежду разгромить Россию
в этом году и все свои
помыслы направил на достижение целен
в следующем году.
Гальдер записал вкратце идеи вождя:
«Задачи на будущий (1942) год.
В первую очередь - Кавказ.
Цель — выход к южной русской
границе. Срок: март — апрель.
На севере - в зависимости от
итогов операции этого года.
Овладение Вологдой или Горьким,
Срок — к концу мая.
Вопрос о том, какие цели можно
будет поставить перед
собой после этого, пока не решен.
Это будет зависеть от
эффективности работы наших железных
дорог. Вопрос о со-
здании в дальнейшем Восточного
вала также оставлен от-
крытым!»
Не потребуется никакого Восточного
вала, если Советс-
кий Союз будет уничтожен. Кажется,
Гальдер что-то обду-
мывал. слушая дальнейшее изложение
замыслов верховного
главнокомандующего.
«В целом, — заключает Гальдер,
— можно ожидать, что
обе враждующие группы стран,
не будучи в состоянии уничто-
жить одни другую, придут к компромиссному
соглашению».
Это, должно быть, явилось глубоким
разочарованием для
нацистского завоевателя, который
всего за шесть недель до
этого, выступая по Берлинскому радио,
«без каких-либо
оговорок» заявил, что Россия
«повержена и никогда больше
нс поднимется». Но его расчеты и
планы оказались сорваны,
его надежды остались неосуществлены.
Спустя пару недель,
б декабря, они были вообще перечеркнуты,
когда его раз-
громленные войска начали отходить
из пригородов Москвы,
В следующее воскресенье, 7 декабря
1941 года, произош-
ло событие на другой стороне земного
шара, которое пре-
вратило европейскую войну, столь
легко спровоцированную
Гитлером, в войну мировую, которая,
хотя этого он знать
еще не мог, решит его судьбу и судьбу
третьего рейха.
Японские бомбардировщики напали
на Пёрл-Харбор. На
следующий день* Гитлер спешно выехал
из Вольфшанце
поездом в Берлин. В свое время он
тайно дал Японии
торжественное обещание, и теперь
подошло время выпол-
нить это обещание или отказаться
от него.
* Все передвижения и места пребывания
Гитлера отмечены в его
календаре-еженедельнике, который
был найден среди захваченных документов. - Прим. авт.