В эту ночь у Бормана и Геббельса
возникла новая идея. Они решили попытаться вступить в переговоры с русскими.
Начальник генерального штаба сухопутных войск генерал Кребс, находившийся
в бункере, в свое время был военным атташе в Москве и немного говорил по-русски.
Может, ему удастся добиться чего-нибудь от большевиков. А если конкретно,
то Геббельс и Борман хотели заручиться гарантией собственной неприкосновенности,
что позволило бы им занять предназначавшиеся им по завещанию Гитлера посты
в новом правительстве Дёница. Взамен они были готовы сдать Берлин.
Вскоре после полуночи 1 мая генерал
Крсбс отправился на встречу с генералом Чуйковым*, командующим советскими
войсками, сражавшимися в Берлине.
* А не с маршалом Жуковым, как утверждается в большинстве
свидетельств. — Прим. авт.
Один из немецких офицеров, сопровождавших
его, записал начало их переговоров.
Кребс. Сегодня — Первое мая,
большой праздник для обеих наших наций **.
Чуйков. Сегодня у нас большой
праздник. А как там у вас - сказать трудно.
** Первое мая традиционно отмечается в Европе как
День труда. - Прим. авт.
Русский генерал потребовал безоговорочной капитуляции
всех находившихся в бункере Гитлера, а также всех оставшихся в Берлине
войск.
Кребс задерживался. На выполнение
миссии у него ушло немало времени, и, когда он не вернулся к 11 утра 1
мая, нетерпеливый Борман направил еще одну радиограмму Дёницу:
«Завещание вступило в силу. Я
прибуду к вам, как только смогу. До тех пор рекомендую воздержаться от
публичных заявлений».
Эта телеграмма также была двусмысленной,
Борман просто никак не мог решиться сообщить, что фюрера нет в живых. Он
хотел во что бы то ни стало первым проинформировать Дёница об этой важнейшей
новости и тем самым заручиться расположением нового верховного главнокомандующего.
Но Геббельс, готовившийся вскоре умереть вместе с женой и детьми, не имел
оснований скрывать от адмирала правду. В 3.15 дня он направил Дёницу свою
депешу - последнюю радиограмму, переданную из осажденного бункера в Берлине.
Гросс-адмиралу Дёницу Совершенно
секретно
Вчера, в 15.30, умер фюрер. По
завещанию от 29 апреля вы назначаетесь реихспрезидентом... (Затем следовали
имена основных членов правительства.)
По приказу фюрера завещание выслано
вам из Берлина... Борман намерен отправиться к вам сегодня, чтобы проинформировать
об обстановке. Время и форма сообщения для прессы и обращения к войскам
— на ваше усмотрение. Подтвердите получение. Геббельс.
Геббельс не счел нужным информировать
нового главу государства о своих собственных намерениях. Он осуществил
их в конце дня 1 мая. Было решено вначале отравить ядом шестерых детей.
Их игру прервали и каждому сделали смертельную инъекцию. Очевидно, этот
сделал тот самый врач, который накануне отравил собак фюрера. Затем Геббельс
вызвал своего адъютанта, гауптштурмфюрсра Гюнтера Швегермана и дал ему
указание найти бензин. «Швегерман,- сказал он ему,- произошло величайшее
предательство. Все генералы изменили фюреру. Все потеряно. Я умираю вместе
со своей семьей (он не сказал адъютанту, что только что убил своих детей).
Сожгите наши тела. Вы сможете это сделать?»
Швегерман заверил его, что сможет,
и отправил двух дневальных раздобыть бензин. Несколько минут спустя, примерно
в 8.30 вечера, когда уже начало смеркаться, д-р и фрау Геббельс проследовали
через бункер, прощаясь с теми, кто находился в этот момент в коридоре,
и поднялись по лестнице в сад— здесь по их просьбе дежурный эсэсовец прикончил
их двумя выстрелами в затылок. На их тела вылили четыре канистры бензина
и подожгли, но кремацию до конца не довели. Все, кто еще оставался в бункере,
не имели времени дожидаться, пока сгорят мертвые. Они бросились спасаться,
присоединясь к массе бегущих людей. Уже на следующий день русские обнаружили
обуглившиеся тела министра пропаганды и его жены и сразу же опознали.
Около 9 вечера 1 мая загорелся бункер
фюрера, и примерно 500 или 600 человек из свиты Гитлера, оставшиеся в живых,
преимущественно эсэсовцы, начали метаться по служившему им укрытием зданию
новой канцелярии в поисках спасения, «подобно цыплятам с отрубленными головами»,
как выразился позднее портной фюрера.
Ища спасения, они решили двинуться
пешком по туннелям метро от станции под Вильгельмсплац, напротив канцелярии,
к станции «Фридрихштрассе», чтобы пересечь реку Шпре и просочиться к северу
от нее через позиции русских. Многим это удалось, но некоторым, в том числе
и Мартину Борману, не повезло.
Когда генерал Кребс возвратился
наконец в бункер с требованием генерала Чуйкова о безоговорочной капитуляции,
партийный секретарь Гитлера уже пришел к выводу, что единственный шанс
спастись для него — слиться с массой беженцев. Его группа попыталась следовать
за немецким танком, но, как рассказывал потом находившийся здесь же Кемпка,
он был подбит прямым попаданием противотанкового снаряда русских и Бормана
почти наверняка убило. Там же находился и главарь «Гитлер-югенда» Аксман,
который, желая спасти свою шкуру, бросил на произвол судьбы батальон подростков
на мосту Пихельсдорф. Позднее он показал, что видел тело Бормана лежащим
под мостом, в том месте, где Инвалиденштрассе пересекает железнодорожные
пути. На его лицо падал лунный свет, но Аксман не заметил следов ранения.
Он высказал предположение, что Борман проглотил капсулу с ядом, когда понял,
что шансов пробраться через русские позиции нет.
Генералы Кребс и Бургдорф не присоединились
к массе беглецов. Считают, что они застрелились в подвале новой канцелярии.