[22]
Для большинства экипажа абсолютно
внезапно пришел приказ: "Боевой группе: с 16:00
до 05:00 - радиотишина!"
Что стояло за этим?
В 15:00 "Лютцов" со своими эсминцами
и миноносцами направился на север. В 04:00 (24 октября
- прим. ред.) последовал приказ занять посты согласно
боевого расписания и двигаться по курсу со скоростью 24
узла.
За ночь эсминцы ушли вперед на 4 морских
мили. Связь между кораблями соединения осуществлялась
на длинных волнах в ближней зоне. В 04:00 на "Т 21"
должен был перейти офицер связи сухопутных войск с заявками
на наши дальнейшие действия. В связи с радиотишиной важнейшие
сообщения передавались на флагманский "Лютцов"
с нарочными. Если бы еще не было предательских морских
огней! Сильнее, чем когда либо вода под килем корабля
превращалась в источник света.
В 03:30 командир отдал приказ команде:
"Соединение идет к Эзелю{1} для обеспечения
поддержки сухопутных войск, ведущих тяжелые бои
на полуострове Сворбе{2}... В районе возможны действия
большевистских подводных лодок и торпедных катеров!"
В 05:30 к нам присоединились уже находившиеся
в этом районе приравнивавшиеся к эсминцам "флотские"
миноносцы "Т 23" и "Т 28". В 07:00
соединение с вставшим на якорь импровизированным плавучим
маяком заняло огневую позицию с западной стороны бутылкообразного
перешейка, соединявшего Эзель с полуостровом Сворбе, где
шли бои с тяжелыми потерями для обеих сторон. Накануне
здесь, во время действий в интересах сухопутных войск,
"Т 23" и "Т 28" попали под прицельный
огонь береговых батарей.
Снова горнист и барабанщик сыграли
сигнал "К бою!". Над морем еще не рассеялись
сумерки, едва ли было светлее на палубах с их темным
голубым светом. Кому-то пришло в голову передавать
по бортовому радио "Прелюдию" Листа в
исполнении [23] симфонического оркестра. Эта музыка
подбадривала нас, когда мы изнутри задраивали броневые
двери наших трехорудийных башен. Находившаяся на
борту группа сухопутной радиоразведки следила за
редкими закодированными переговорами русских, которые
собирались перейти в наступление. Мы не вступали
в связь, поскольку на Сворбе противник прослушивал
эфир, и наши каналы связи с сухопутными войсками
сразу же оказались бы забиты помехами.
Перешеек Сворбе шириной всего 3 км,
безлесый, покрыт только кустарником. Сворбе - последний
бастион на балтийских островах{3}, вместе с уже
образовавшимся курляндским плацдармом - последнее
место на Балтике, которое еще не находилось в советских
руках. Сворбе лежит напротив Ирбенского пролива
и позволяет контролировать движение судов в Рижском
заливе.
На этот раз все цели были установлены заранее.
Вычислители смогли заблаговременно передать артиллеристам
данные для стрельбы. Уже находившийся в воздухе самолет
из состава ближнеразведывательной группы Люфтваффе корректировал
огонь.
В качестве неподвижного ориентира была
указана церковь в Ямая. Целевые районы распределялись
по их важности: сначала мы должны были "уложить"
маяк Лыу, служивший наступающим советским войскам командным
и наблюдательным пунктом. Затем мы должны были уничтожить
район сосредоточения у остатков хутора, далее вести сосредоточенный
огонь по району Морисе и населенному пункту Лыу, находившемуся
южнее от него лесу, затем - разрушить населенный пункт
Анзекула с находящейся там батареей и подавить еще одну
батарею у Мойбикиела.
Незадолго до открытия огня было получено
сообщение, что над Сворбе летят самолеты. Зенитным подразделениям
был отдан приказ соблюдать осторожность, так как среди
них находились и немецкие машины.
В качестве непосредственного охранения
нам снова был придан BV 138. Бравый "летающий
деревянный башмак" уже кружил над нами. К счастью,
в недалекую от нас Виндаву был направлен корабль
авиационного обеспечения "Ханс Альбрехт Ведель"
с тремя "арадо", собранными со всей нашей
боевой группы [24] - "Единственный авианосец
Германии", как кто-то пошутил в штабе.
Противник начал обстреливать нас
уже с 07:07, но его батареи могли вести огонь только
на небольшое расстояние, хотя мы были вынуждены
крейсировать перед ним в открытую, как на ладони.
Кто-то дал опознавательную ракету. Совсем
нежданно подлетели четыре FW 190. Побитый и обескровленный
1-й воздушный флот собрал этот квартет, чтобы обеспечить
нам прикрытие с воздуха. В этом месте оно нам было так
необходимо.
В 07:19 ударила одна из трехорудийных башен
и выполнила задачу N 1 тридцатью пятью выстрелами. Затем
мы сразу перенесли огонь на район сосредоточения дивизии.
Это была ужасная мясорубка.
Вскоре вступила в дело наша средняя артиллерия.
Она открыла огонь по русской батарее у маяка. Ее снаряды
тоже точно накрыли цель.
С поразительной точностью батареи "Лютцова"
и орудия эсминцев производили разрушения в указанной последовательности,
хотя наш самолет, корректировавший огонь, вскоре из-за
низкой облачности вынужден был прекратить выполнение задачи.
Однако во всех пунктах находились передовые наблюдатели,
которые поддерживали связь по радио. Корректировка огня
велась успешно. Когда один из наблюдателей не мог достаточно
хорошо наблюдать за полем боя, огонь вели так, как было
спланировано предварительно по карте. Все было точно рассчитано:
40 выстрелов... Огонь. Смена цели... 35 выстрелов... Огонь.
Смена цели...
На суше многочисленные белые сигнальные
ракеты показывали положение наших опорных пунктов. В 08:07
мы изменили курс влево, чтобы сократить дальность стрельбы
для средней артиллерии. После этого она смогла вести огонь
по обнаруженной батареи противника севернее цели N 1.
Как только в 08:25 самолеты нашего
истребительного прикрытия были отозваны в связи
с нехваткой горючего, на нас сразу набросились,
как разъяренные фурии, десять бронированных штурмовиков
Ил-2. Они искусно произвели облет соединения и атаковали
его бомбами и бортовым вооружением. Несмотря на
адский огонь, им удалось добиться пяти прямых попаданий
в головной эсминец "Z 28". Одна из бомб
взорвалась посреди [25] штурманской рубки на командирском
мостике{4}. Погибло пять человек, еще четыре вместе
с радиометрической рубкой вылетели за борт. Несмотря
на тяжелые повреждения, "Z 28" продолжил
выполнение своей боевой задачи. Через двенадцать
минут четыре истребителя FW 190 снова прилетели
для нашего прикрытия{5}.
Морская артиллерия продолжала вести огонь.
На суше множились пожары. Артиллерия противника все меньше
могла помешать этому. Успех нашего огня был очевиден.
Затем с берега снова был открыт сильный огонь реактивных
минометов противника - "сталинских органов".
Кроме того, была поставлена дымовая завеса. Советы хотели
по-видимому ввести в бой свои подошедшие силы, прежде
чем они будут подвергнуты нашему огню.
С безумным хладнокровием продолжались
атаки советской гвардейской авиации, храбрые до
безрассудства. Восемь Ил-2 с кормы по правому борту,
по три Ил-2 - с левого борта поперек курса и с левой
раковины. Хотя атаку удалось отбить огнем всех зенитных
орудий, но самолетам впервые удалось достать крейсер,
ведущий огонь из всех орудий, своим бортовым вооружением.
Первые раненые упали на палубу. Одному из немецких
истребителей прикрытия в суматохе удалось сбить
советский самолет. Но другие волны гвардейских штурмовиков
застали нас во всеоружии, в то время, как для ведения
огня назначались все новые целевые районы. Большая
стая самолетов противника теперь атаковала нас с
правого борта на поперечном курсе, вторая подлетала
с левого борта. Затем еще шесть Ил-2 с направления
250°. Мы вели огонь из всех видов зенитного вооружения,
даже средняя артиллерия открыла заградительный огонь,
используя снаряды, оснащенные дистанционными взрывателями.
Однако самолетам снова удалось прорваться непосредственно
к "Лютцову". Налет был отбит. Один самолет
удалось сбить четырехствольной [26] 20-мм зенитной
установкой крейсера, он загорелся и упал в море.
На палубе снова были раненые. Хотя велся мощный
зенитный огонь, их количество было несравнимо выше,
чем первый раз.
Теперь по левому борту появились русские
истребители ЛаГГ, которые взяли на прицел наши тяжелые
зенитные орудия. Они обстреляли из бортового вооружения
наше прикрытие - BV 138. Не добившись результата, один
из Ил-2 снизился и сбросил бомбу на летевший ниже немецкий
самолет. Она пролетела как раз между его килями. Действительно,
конструкции с двумя килями имеют некоторые преимущества!
Мы были счастливы, когда сплошная низкая
облачность избавила нас от дополнительных атак с большой
высоты и от комбинированных воздушных налетов. Теперь
у нас было по крайней мере истребительное прикрытие в
количестве восьми самолетов.
От длительной стрельбы наш корабль чересчур
перенапрягся. Башня "Антон" временами переставала
действовать, поскольку механически износилось заряжающее
устройство. Вышел из строя подаватель правого орудия.
Перекосившийся клапан отвода газов стал препятствовать
открыванию затвора. После отсоединения ствола неисправность
была сразу же устранена. В средней артиллерии одновременно
вышли из строя три подъемника боеприпасов из четырех.
Их приходилось подавать с помощью грузовой лебедки - это
было ужасным мучением. К тому же от стрельбы у второй
тяжелой зенитной установки обе лебедки сместились со своих
креплений. Из-за постоянных сотрясений при залпах тяжелой
артиллерии лопнул закрепленный на пружинах экран пеленгатора.
В кормовом посту наведения вышла из строя система приемника
точного направления. Оптический директор правого борта
стал давать погрешность по высоте. Временно вышло из строя
управление оборотами вала левого винта. Они сначала удерживались
на 19 узлах, в то время как вал правого винта оставался
на оборотах полного хода. Но артиллерийские механики и
техники машинного отделения вскоре точно и быстро устранили
все поломки, вызванные стрельбой.
Мокрые от пота, полуголые, со спасательными
жилетами, откинутыми на парусиновые штаны, мы, команда
заряжающих, в течение уже нескольких часов грузили
шестицентнеровые гранаты на зарядные столы в гранатных
камерах и на снарядных [27] платформах в тридцатисекундном
режиме. Все чаще нам приходилось налегать на заклиненные
зажимы подъемников ломами и животами. При поломках
иногда мы грузили вручную. Мы работали как на аккорде.
При этом стоял ужасный шум: грохотали выстрелы,
скрипели лифты, визжали ремни приводов, били залпы,
металлом стучали по воде разрывы снарядов противника,
слушать которые было невозможно. Кроме того трезвонили
сигнальные колокола, тарахтели зенитки, стучали
по броне снаряды авиационного бортового вооружения.
Под водой все слышалось, как будто усиленное гидрофоном.
То и дело поступали короткие, отрезвляющие
сообщения. Мы не видели ход боя, нам только становилось
известно о новом налете авиации противника, и мы использовали
связанные с этим перерывы в стрельбе тяжелой артиллерии
для разрисовывания желтых фугасных и синих бронебойных
гранат "приветами" для передачи противнику.
Глупый обычай, это разрисовывание снарядов карикатурами
и веселыми стишками. Но все же какой-то отдых для души.
Не надо думать о том, что каждый снаряд будет направлен
в целевой район. С другой стороны, мы должны были помочь
товарищам, которые на позициях перешейка Сворбе шириной
3 километра противостояли превосходящим силам трех советских
дивизий.
За четыре с половиной часа "Лютцов"
и сопровождающие его эсминцы дали такое количество
залпов по узкому участку, какого не было со времен
захвата Севастополя немцами. Когда началось новое
наступление советских войск, их ударная сила была
значительно подорвана. Обескровленная, сильно потрепанная
23-я пехотная дивизия{6} и приданные ей части прочно
удерживали позиций. Были укреплены их моральные
силы, поскольку в решающую минуту их поддержал мощный
союзник - 2-я боевая группа Кригсмарине.
В 12:43 мы двинулись курсом 244°
со скоростью 22 узла в обратном направлении, сопровождаемые
"Z 28", "Z 35", "Т 23",
"Т 28", так как наши трехорудийные башни
уже во второй раз [28] (как и после первых двух
дней боев под Мемелем) выпустили весь боезапас.
У средней артиллерии тоже осталось мало снарядов,
поэтому дальнейшее наше пребывание на опасном "блюдечке"
перед Сворбе не имело смысла. Наше подразделение
радиоразведки давно перехватило переговоры гвардейской
авиации, из которых следовало, что против нас будут
действовать еще более крупные силы самолетов.
Защитник Сворбе, генерал-лейтенант Ширмер
передал по радио "особую благодарность за действенную
поддержку".
Командование сухопутных войск на несколько
недель получило передышку. Оно хвалило нас за точность
попаданий. Командование через командира боевой группой
выразило признательность за искусство кораблевождения,
проявленное капитанами, навигационные измерения штурманского
персонала и работу артиллерийских вычислителей. По-человечески
понятно - командование гордилось действиями "Лютцова
".
Забыты срывы и разочарования, длительное
время определявшие мышление этих людей. В прошлое ушло
деление на членов команды и курсантов бывшего учебного
крейсера. Такого еще не было в немецком флоте: мы, морские
кадеты, теперь полностью вошли в команду крейсера, поскольку
приобрели опыт, стали незаменимым персоналом. Наши однокашники
из Военно-морской школы давно уже получили офицерские
звания. Но мы согласились со своим положением не только
по военной необходимости. Мы стали частью этого "большого
корабля с атмосферой малого судна". Особый "рабочий
климат" бывшего линкора "Дойчланд" без
изменений пережил все времена и охватил нас.
Несмотря на успехи, мы получали все
больше оснований для беспокойства: во всех морских
сражениях и боях обеих мировых [29] войн орудия
главных калибров больших кораблей вели огонь в течение
минут или отдельных часов. Теперь в общей сложности
продолжительность стрельбы измерялась сутками. Расход
боеприпасов нашего "Лютцова" уже теперь
был выше, чем у всех других немецких "больших
кораблей" Первой и Второй мировых войн за исключением
"Принца Ойгена". Только за этот день мы
произвели:
304 выстрела 280-мм
292 выстрела 150-мм
282 выстрела 105-мм
121 выстрел 40-мм
56 выстрелов 37-мм
1501 выстрел 20-мм
Нагрузка на стволы была чрезмерна. Дальность
и точность попадания (прежде всего - тяжелой артиллерии)
быстро снижалась.
По радио на артиллерийских складах Готенхафена
мы уже заказали еще 1000 выстрелов для тяжелой, средней
и зенитной артиллерии. На этот раз мы несколько часов
занимались сбором и сортировкой сотен снарядных гильз
на надстроечной палубе - они - латунные, из дефицитного
цветного металла, их было необходимо сдать все до одной!
Во время погрузки боеприпасов и устранения
дефектов, возникших от стрельбы, в Готенхафен поступило
новое сообщение из Сворбе: наступление противника удалось
полностью отбить, в том числе и попытку десанта на восточном
берегу полуострова. Освободившиеся от натиска, защитники
Сворбе даже готовились к контратаке так называемого опорного
пункта "Анна" по обе стороны Лыу. В ходе операции
"Осенний туман" они хотели в целях безопасности
снова вынести вперед главную линию обороны.
Тем временем к нам на борт прибыл
майор армейской артиллерии для оценки накопившегося
опыта ведения огня по сухопутным целям. Мы установили
контакт со специалистами с завода Круппа: они произвели
замеры изношенных и удлинившихся камер сгорания
наших 280-мм орудий и произвели новые расчеты давления
газов для вычисления начальной скорости гранат тяжелой
артиллерии. К тому же каналы стволов заметно [30]
расширились. Мы могли однажды нечаянно открыть огонь
по своим.
Чуть позже мы снова уже были в море
и шли со штабом флота{7} на борту для учений соединения.
Они показали, что уровень подготовки и боеготовности
корабля находятся на высоком уровне.
Командир 2-й боевой группы вице-адмирал Август Тиле
Двумя днями позже, рискуя, без сопровождения тральщиков
мы шли по сильно заминированной Данцигской бухте на помощь
подожженному бомбой немецкому рефрижераторному судну "Бремерхафен".
Судно использовалось как войсковой транспорт, на нем находилось
3062 человека, оно горело с носа до кормы и сильно накренилось
на правый борт. К сожалению, наши противопожарные мероприятия
запоздали: потушить пожар было уже невозможно. Борта судна
раскалились докрасна. Все выжившие после налета уже были
сняты миноносцами, подводными лодками, мелкими судами
и спасательными гидросамолётами. Но 370 человек пропали
без вести, шансов для их спасения не было. Мы обошли вокруг
горящего раскаленного остова. Никто кроме чертей с этого
судна выбраться бы больше не смог...
На следующий день были возобновлены учения соединения
флота, до тех пор, пока осенние штормы снова не прервали
их. На этот раз на палубе "Лютцова" был даже
"Маленькая деревяшка". Кроме того, в учения
была внесена новизна, когда над соединением появились
два советских торпедоносца "Бостон" и пара истребителей.
Военная игра и война шли рука об руку.
Тяжелый
крейсер "Принц Ойген"
18 ноября учения были прерваны. Советы начали новое
наступление на Сворбе. 6-я флотилия эсминцев сразу
же была направлена в Ирбенский пролив. Командир
боевой группы перешел на борт вышедшего из ремонта
крейсера "Принц Ойген", [31] так как мы
"после измерений и ремонта наших 280-мм орудий
сначала должны были идти в Свинемюнде. Поэтому "Принц
Ойген" с кораблями охранения пришлось вступить
в бой сначала в одиночку. Его бомбардировка заставила
противника снова остановиться. "Отстрелявшись"
крейсеру удалось вовремя скрыться в тумане от соединения
торпедоносцев, специально направленного против него.
Как только "Принц" вышел в обратном направлении,
ему на смену пришел однотипный с нами "Адмирал Шеер"
с полным боекомплектом. На него сразу с трех направлений
навалились более 30 советских торпедоносцев и бомбардировщиков.
Каюс Бекер{8} рассказывал об этом: "Адмирал
Шеер" начал борьбу, как огромный дикий кабан,
отбивающийся от своры охотничьих собак. Начался
невероятный, потрясающий танец. Торпеды, хорошо
различимые по следу, каждый раз проходили мимо корабля,
описывавшего циркуляции на большой скорости, а вокруг
рвались бомбы..."
Кроме того, 2-й боевой группе большие неприятности доставлял
огонь четырех батарей противника. Мы шли на смену "Шееру"
к Сворбе с 6-й флотилией эсминцев. Было ясно, что на этот
раз не может быть и речи о том, чтобы оборонять Сворбе,
а лишь о прикрытии окончательной эвакуации его немецких
защитников. С падением Риги значение Ирбенского пролива
для немецкого судоходства было потеряно.
Об измерениях каналов стволов наших орудий мы должны
были забыть. Мы теперь шли на север со скоростью
24 узла. В ночь на 24 ноября на широте Готланда
по радио мы получили приказ "прикрыть на рассвете
погрузку немецких частей прикрытия у разбитого маяка
Церель на Сворбе. До этого времени эвакуацию обеспечивал
"Адмирал Шеер". У крейсера еще оставалось
73 выстрела для тяжелой и 180 выстрелов для средней
артиллерии. Мы должны были сменить его сразу же,
как только он израсходует боеприпасы. Поэтому до
рассвета мы стояли у южной оконечности Сворбе. Было
видно зарево огромного пожара, по видимому это уничтожались
склады с боеприпасами. В предрассветных сумерках
наша тяжелая зенитная артиллерия открыла огонь по
советскому самолету Пе-2. Все равно нас уже обнаружили.
[32] Как раз в это время пришло сообщение, что предоставить
нам истребительное прикрытие нет возможности.
В 09:20 мы получили приказ подойти к флагману (это
был "Шеер"). В 10:55 "Адмирал Восточной
части Балтийского моря"{9} по радио передал
ответ на загадку: "Задача у Сворбе выполнена".
Во время возвращения в составе нашего соединения
оставались "Z 35", "Z 36" и
"Z 43". Миноносцы прикрывали последние
быстроходные десантные баржи и паромы Зибеля, направлявшиеся
в Виндаву. Командир 9-го дивизиона охранения{10}
доложил, что Сворбе полностью эвакуирован. Из насчитывавшихся
в начале 15.000 защитников возвратились лишь 4695
человек. Из действовавших на Сворбе частей морской
пехоты в составе 59 офицеров и 3389 матросов живых
остались 22 офицера и 1091 матросов. Потери составили
65 %.
В северной Курляндии фланг группы армий "Север"
оказался открытым с моря. Безраздельное господство над
всеми Балтийскими островами означало существенное улучшение
советских позиций и увеличивало опасность десантов противника
на курляндском побережье и атак немецких конвоев в этом
районе.
Когда мы возвращались, военно-морское командование
"Восток" сообщило, что теперь во всем
районе восточнее мыса Аркона необходимо принять
меры безопасности против советских подводных лодок.
В связи с недостатком судов 3-я охранно-сторожевая
флотилия не смогла обеспечить нам охранение в районах
опасных из-за донных мин. Комментарий одного из
обербоцмансмаатов, известного на "Лютцове"
своей оригинальностью: "Поскольку болят ваши
колени, будьте еще раз прокляты. Мягкий кекс и так
уже есть у многих. Что, ваш хребет? С ним все равно
ничего не случится, поскольку его нет ни у кого!"
[33]
Мы дошли до Готенхафена без происшествий. После
прибытия на базу машинное отделение сразу запросило
помощи. Поврежденный корпус дизеля необходимо было
демонтировать вместе с масляным насосом. Для этого
необходимо было разобрать переборку между 1-м моторным
отсеком и машинным отделением по правому борту,
чтобы можно было снять промежуточный вал между 2-м
двигателем правого борта и трубопровод{11}.
В связи с возникшими трудностями и дополнительными работами
вышедший из строя двигатель был введен в строй только
к 10 декабря 1944 года.
Тем не менее, крейсер "Лютцов" снова выходил
в море, чтобы проводить конвои у полуострова Хель.
Снова скоростные британские истребители-бомбардировщики
"москито" взяли под постоянный контроль важнейшую
военно-морскую базу Готенхафен. У нас постоянно были воздушные
тревоги. Сосредоточение остатков немецкого флота в этом
порту готовило неприятности, особенно после потопления
11 ноября "Тирпица" специальным подразделением
бомбардировщиков "Ланкастер" Королевских ВВС.
Создавалось впечатление, что Данцигская бухта стала узловым
пунктом действий англо-американских и советских ВВС. На
борту начались дискуссии по поводу того, действительно
ли британцы заинтересованы в подавлении последних оставшихся
еще на Балтике немецких "толстых" кораблей.
При наличии все более заметного советского превосходства
уже не будет традиционного "баланса сил" и дальнейшее
распространение на запад сферы советского влияния вряд
ли будет приемлемым для Великобритании. Поэтому даже офицеры
высказывали точку зрения, что уже в скором времени можно
будет рассчитывать на терпимое отношение британцев к действиям
немецкого флота на восточном фронте. Но все это, как вскоре
оказалось, была утопия.
{1} Современное название - остров Сарема. Один
из островов Моонзундского архипелага. (Прим. ред.)
{2} Имеется ввиду полуостров Сырве. (Прим. ред.)
{3} Немецкое название Моонзундских островов.
(Прим. ред.)
{4} Остальные попавшие в корабль бомбы не взорвались.
(Прим. ред.)
{5} Для нанесения ударов по германскому соединению
между 10:30 и 16:33. 24 октября тремя группами вылетало
22 штурмовика 1-го гв. шап, атаку которых между
12:37 и 15:56 завершили четыре группы (27 штурмовиков)
35-го шап ВВС КБФ. По донесениям летчиков, в результате
их действий противник потерял поврежденными 2 ЭМ,
1 ММ и 2 БДБ. Наши суммарные потери составили 4
Ил-2. (Прим. ред.)
{6} Кроме 23-й пехотной дивизии гарнизон полуострова
составляли 218-я пехотная дивизия, 530-й, 531-й,
532-й дивизионы морской и 239-й дивизион морской
зенитной артиллерии, 202-я бригада штурмовых орудий
и другие части. С 23 октября началась замена частей
218-й дивизии на части 12-й авиаполевой дивизии.
(Прим. ред.)
{7} Здесь и далее под штабом и командованием
флота понимается штаб и командование т.н. Flottenchef
- специальной инстанции, отвечавшей за снабжение,
боевую подготовку и проведение наиболее крупных
операций надводных кораблей классом от миноносца
и выше, а также торпедных катеров. К концу войны
последняя из перечисленных функций целиком перешла
к военно-морским командованиям на театрах военных
действий. Должность командующего флотом с июля 1944
г. и до конца войны занимал вице-адмирал Вильгельм
Меендсен-Болькен. (Прим. ред.)
{8} Каюс Бекер - известный немецкий военный
историк, автор ряда работ по истории германских
вооруженных сил во Второй мировой войне. (Прим.
ред.
{9} Данную должность (с учетом ряда переименований)
с начала войны занимал вице-адмирал Теодор Бурхарди.
(Прим. ред.)
{10} Дивизион охранения - объединение сил ОВРа,
включавшее в свой состав по несколько флотилий тральщиков,
сторожевых кораблей, охотников за ПЛ, артиллерийских
кораблей и быстроходных десантных барж. С начала
ноября 1944 г. эту должность занимал капитан 2 ранга
Адальберт фон Бланк. (Прим. ред.)
{11} Причиной дефекта был подшипник шатуна.
Несмотря на осторожные длительные сварочные работы
при его замене, восстановлении корпуса и другие
мероприятия, корпус двигателя был так покороблен,
что скользящую поверхность необходимо было выравнивать
нанесением материала слоями и шлифованием, что и
проделали прилежные мастера из машинного отделения,
которых моряки в шутку называли "масляными
принцами". (Прим. автора.)
