[<<< Назад]  
В машинном отделении, за кормовой переборкой которого бушевало Баренцево море, я находился несколько часов. Она — эта 8—10-миллиметровая стальная преграда спасла «Сокрушительный» от затопления, а две сотни его боевой команды от гибели...
Усталось и нервное напряжение дали о себе знать, появились сильные колющие боли в груди, и меня сменили. Я ушел в пост энергетики, где главстаршина Белов добровольно и бессменно нес вахту дежурного механика, и стал ему помогать советами, как удержать корабль на плаву.
Тем временем спасение людей, очевидно, из-за опасности повреждения «Валериана Куйбышева», прекратили. Взамен применили другой способ, заключающийся в том, что с «Сокрушительного» пустили по волне канат, привязав к нему несколько спасательных кругов. Конец каната подняли на борт «Валериана Куйбышева», и через некоторое время между кораблями образовалась своеобразная переправа.
Здесь необходимо упомянуть о хозяйственной сметке моего друга — боцмана Семена Семеновича Сидельникова, который запасся на стоявших в Кольском заливе поврежденных английских судах большим количеством добротных канатов. Без этих боцманских трофеев, полагаю, этот способ спасения людей оказался бы невозможен. Именно Сидельникив, наш дорогой старший товарищ, надел на многих спасательные круги и с добрыми пожеланиями отправил на «Валериан Куйбышев» и «Урицкий», а сам остался ка обреченном корабле и погиб...

В первой партии на спасательных кругах (человека привязывали к кругу, крепко прикрепленному к канату) начали переправляться шесть человек. Очевидно, из-за непрочного крепления кочегара Федора Переверзева оторвало волной и унесло в море. Он долго кричал: «Спасите, помогите!», но спасти его оказалось невозможно. Это была восьмая жертва...

Часа через два таким же образом пошла вторая партия из девяти человек, в нее главстаршина Белов включил и меня. Хорошо помню, как боцман Сидельников взял круги и проинструктировал нас. Я его попросил: «Ну, дорогой, завяжи, чтоб я тебя всю жизнь помнил». До меня за бортом в море уже находились трое, я прыгнул четвертым. Оставшиеся пятеро готовились на палубе к переправе, В воде поругивались;
вода-то холодная, около нуля градусов, да пронизывающий ветер. Волной о борт может так ударить, что и на «Валериан Куйбышев» перебираться не потребуется.

Наконец все девять человек оказались в воде, и нас потянули к кораблю-спасателю. Волна такая высокая, что его и вовсе не видно. Настроение невеселое, но страха не испытывал. Во время переправы два раз уходил с головой в воду, к счастью, ненадолго: работая руками и ногами, выбирался наверх и, глотнув воздуха, радовался, что остался жив...

Приближаемся к борту «Валериана Куйбышева», из воды вытаскивают первых. Видно, как при крене тяжело работать спасателям — во время качки обнажается днище эсминца, покрытое ракушками. Наконец упираюсь ногами в борт и сразу отталкиваюсь, чтобы не затянуло под корабль, к винтам. Вытащили меня на палубу, а развязать намокшие узлы не могут.

На вахтах, при стоянке на рейде или у стенки, когда за механизмами особенно присматривать не надо, машинисты-турбинисты обычно делали ножи. Я изготовил два. Один подарил матросу, уходящему на сухопутный фронт под Сталинград, а другой — миниатюрный кортик — носил с собой. Он-то и выручил — веревки вмиг обрезали и меня, как мешок, спустили по трапу в жилую палубу.
В этот момент я почувствовал сильную боль в застылых от холода руках и ногах. Помню, кто-то из матросов натирал мне ледяной водой руки, другой вливал в рот спирт. После этих процедур одели в сухое — и я через полчаса ожил, даже появился аппетит.
Вслед за нашей партией на «Валериане Куйбышеве» приняли последовательно 18 и 21 человека. В последней группе на борт эсминца мертвыми подняли троих, несколько человек попали под винты. «Урицкий» спас десятерых, одиннадцатый погиб .
 
 

Эсминец "Урицкий", пришедший на помощь "Сокрушительному"

На «Сокрушительном» была и... англичанка Мэри. Как-то при совместной стоянке с английскими кораблями наши матросы увели с одного из них небольшую черненькую собачку, прозванную на эсминце Мэри. Чья-то сердобольная душа, посадив собачку в чемодан и привязав его к канату, захотела спасти любимицу команды. Но спасатели, заподозрив, что в чемодане чье-то барахло, обрезали конец, и бедный пес погиб...

Спасенные в двух последних группах оказались в худшем положении: кончился спирт, не хватало сухой одежды, в палубе же было довольно прохладно. Помню, когда мичман Коротаев, полураздетый, озябший, лежал на рундуке, с ненормальными, какими-то стеклянными глазами, его била дрожь, и мы с Володей Будаевым согревали его своими телами.

Спасательные операции почему-то прекратили, и корабли-спасатели взяли курс на Кольский залив, когда на «Сокрушительном» оставалось 15 человек...
Командование объяснило это тем, что на аварийном эсминце никто не принимал канат. Как я полагаю, оставшиеся на «Сокрушительном» должны были обеспечить встречу тральщиков и подводной лодки, которые, как нам объявили, вышли навстречу кораблю, чтобы отбуксировать его в Кольский залив.

Через сутки или более «Валериан Куйбышев» ошвартовался в Полярном. Для спасенных подали автобусы, которые отвезли их в госпиталь. Там братья-матросики первым делом спросили: «А водка будет?» Начпрод ответил: «Будет!» Вскоре появились ящики с живительной влагой и бутерброды. Образовалась очередь, и начался пир. Поскольку привезли сразу не всех и отметки о получении водки не делались, некоторые сумели получить по «сто пятьдесят» два и даже три раза. Через некоторое время палата напоминала гудящий пивной зал...

Кто-то высказал мысль: «Давайте просить у командующего флотом корабль, вместе со старым командиром будем продолжать воевать», А раз так, то командиру нужно послать приветствие. «Кто возьмется?» Поручили мне. Послание написали и передали для вручения Курилеху. В этот момент никто из нас не вспомнил очень важную статью Корабельного Устава о том, что командир с гибнущего корабля должен уходить последним.

За то, что подготовил приветствие, меня вызвали к следователю, и я — единственный из матросов — присутствовал в качестве свидетеля на заседании военного трибунала. Оно проходило в Полярном при большом стечении офицеров.

Приговор гласил: командира корабля капитана 2 ранга Курилеха и командира БЧ-2 капитан-лейтенанта Исаенко — расстрелять, старпому Рудакову и замполиту Калмыкову определить меру наказания—лишение свободы на 10 лет каждому, командира БЧ-4 Анисимова, доктора Иванова, командиров БЧ-1 Григорьева и БЧ-5 Сухарева направить в штрафной батальон на фронт.

По мере выздоровления личный состав «Сокрушительного» отправлялся из госпиталя в бараки-казармы старого Полярного на отдых и переформирование.
Каждый день, после побудки, в 7 часов утра матросы выходили на улицу в надежде на улучшение погоды. Но она в течение более 10 дней после катастрофы была отвратительная, сильно штормило. На спасение оставшихся на корабле друзей надежды оставалось очень мало... 

Дальнейшие события подтвердили наши догадки — поиски тральщиков и подводных лодок не увенчались успехом: «Сокрушительный» пропал без вести. До сих пор неизвестно, как он погиб...

Нельзя не отметить героизм команд эсминцев-спасателей, особенно экипажа «Разумного». Собственными глазами видел, как работали моряки, получив приказ подойти к борту «Сокрушительного». Шторм, по палубе и даже полубаку «Разумного» гуляют волны, любая смоет смельчака за борт. Несмотря на смертельную опасность, люди подносят канаты, готовятся к швартовке. В то время казалось, что и на «Разумном» будут жертвы. К счастью, все обошлось благополучно.

Героизм спасателей — моряков «Разумного», «Валериана Куйбышева» и «Урицкого» заключается, в первую очередь, в том. что они, не думая о себе, бросились на спасение товарищей. А ведь в такую погоду кораблям обычно запрещается выход в море.
Экипажи эсминцев справились с труднейшей задачей: они спасли 185 корабельных специалистов, вскоре снова вступивших в схватку с врагом.

По моим подсчетам, на «Сокрушительном» погибли: трое до катастрофы, шесть моряков на оторванной кормовой оконечности, 14 человек непосредственно при спасении. 15 моряков, во главе со старшим лейтенантом Лекаревым и политруком Владимировым, остались на эсминце и погибли, до конца выполнив свой воинский долг.
Я убежден, что корабль мог плавать, пока не кончилось топливо для работы вспомогательных механизмов, насосов, откачивающих воду из трюмов, дли отопления и питания электрогенераторов. На эти нужды горючего хватило бы на несколько месяцев... Скорее всего, корабль отнесло далеко на север — скорость дрейфа составляла четыре мили в час, — где он и погиб в бушующих волнах...

За семнадцать месяцев боевых действий «Сокрушительный» сбил четыре вражеских самолета, по данным, подтвержденным разведкой, артобстрелами уничтожил на берегу около 2000 солдат и офицеров противника, участвовал в конвоировании более 200 иностранных и советских торговых судов, поставил более 200 мин заграждения.

И если бы не катастрофа, он вполне мог стать вторым на Северном флоте гвардейским эсминцем.
 

ЛИЧНЫЙ СОСТАВ ЭСКАДРЕННОГО МИНОНОСЦА «СОКРУШИТЕЛЬНЫЙ», ПОГИБШИЙ ПРИ ЕГО КАТАСТРОФЕ 1. Лекарев Геннадий Евдокимович, 1916 года рождения, старший лейтенант, командир БЧ-3. 2. Владимиров Илья Александрович, (1910), политрук БЧ-5. 3. Белов Василий Степанович, (1915), глав-старшина, старшина команды трюмных машинистов. 4. Синельников Семен Семенович, (1912), мичман, главный боцман. 5. Бойко Трофим Маркович, (1917), старшина 2-й статьи, командир отделения машинистов-турбинистов. 6. Нагорный Федор Васильевич, (1919), краснофлотец, сигнальщик. 7. Любимов Федор Николаевич, (1914), старший краснофлотец, котельный машинист старший. 8. Гаврилов Николай Кузьмич, (1917), старший краснофлотец, машинист-турбинист старший. 9. Пурыгин Василий Иванович, (1917), старший краснофлотец, котельный машинист старший. 10. Зимовец Владимир Павлович, (1919), краснофлотец, электрик. 11. Савинов Михаил Петрович, (1919), краснофлотец, трюмный машинист. 12. Терновой Василий Иванович,  (1916), старшина 2-й статьи, командир отделения мотористов. 13. Артемьев Прохор Степанович, (1919), краснофлотец, котельный машинист. 14. Дремлюга Григорий Семенович, (1919), краснофлотец, котельный машинист. 15. Чебиряко Григорий Федорович, (1917). старший краснофлотец, дальномерщик старший. 16. Шилатыркин Павел Алексеевич, (1919), краснофлотец,   котельный   машинист. 17. БОЛЬШОЕ Сергей Тихонович, (1916), старший краснофлотец, электрик старший. 18. Челнканов Иван Митрофанович, (1915), старший краснофлотец, электрик старший. 19. Циварев Василий Федорович, (1923). краснофлотец, рулевой. 20. Савиных Дмитрий Семенович, (1923). краснофлотец, комендор палубный. 21. Пятышеа Николай Петрович, (1923), краснофлотец, комендор палубный. 22. Левченко Иван Акимович, (1923). краснофлотец, машинист-турбинист. 23. Крайнов Геннадий Михайлович, (1918), старшина 1-й статьи, писарь старший. 24. Бабкин Петр Андреевич, (1915), старший краснофлотец,    трюмный    машинист старший. 25. Переверзев Федор фролович, (1915), старший краснофлотец, котельный машинист старший, 26. Цыганов Николай Фомич, (1920), краснофлотец, машинист-турбиннст. 27. Савин Евгений Иванович, (1918), старший краснофлотец, машинист-турбинист старший. 28. Шибекин Николай Акимович, (1918), старший краснофлотец, машинист-турбинист старший. 29. Сулименко Иван Григорьевич, (1919). краснофлотец, машинист-турбинист. 30. Майоршин Иван Филиппович, (1914), краснофлотец, торпедный электрик. 31. Соловьев Михаил Павлович, (1920), краснофлотец, комендор зенитный. 32. Таратин Алексей Павлович, (1920), краснофлотец, машинист-турбинист. 33. Климов Борис Антонович. (1919), старший краснофлотец, машинист-турбинист старший. 34. Юдин Иван Степанович, (1923), краснофлотец, котельный машинист. 35. Блинов Владимир Васильевич, (1917), краснофлотец, машинист-турбинист. ВЕЧНАЯ ПАМЯТЬ ГЕРОЯМ "СОКРУЩИТЕЛЬНОГО" !