Правительство в Кремле, как и правительства
других
стран, было ошеломлено той быстротой,
с какой немецкие
армии пронеслись по Польше. 5 сентября,
давая официаль-
ный письменный ответ на предложение
нацистов напасть на
Польшу с востока, Молотов сообщал,
что это будет сделано
«в подходящее время», но «это время
еще не наступило». Он
считал, что «излишняя поспешность»
может нанести ущерб,
но настаивал на том, чтобы немцы,
хотя они первыми вош-
ли в Польшу, скрупулезно соблюдали
«демаркационную ли-
нию», согласованную и подтвержденную
в секретных стать-
ях германо-советского пакта. Подозрительность
русских в
отношении немцев уже начала проявляться.
В Кремле пола-
гали, что на завоевание немцами
Польши может потребо-
ваться довольно много времени.
Однако вскоре после полуночи 8 сентября,
когда немец-
кие танковые дивизии достигли предместий
Варшавы, Риб-
бентроп -направил «срочное, совершенно
секретное» сооб-
щение Шуленбургу в Москву о том,
что успех операций в
Польше превзошел «все ожидания»
и что в сложившихся
обстоятельствах Германия хотела
бы знать о «военных наме-
рениях Советского правительства».
На следующий день, в
16.10, Молотов ответил, что Россия
применит вооруженные
силы в ближайшие дни. Несколько
ранее советский комис-
сар по иностранным делам официально
поздравил немцев
по случаю вступления войск в Варшаву.
10 сентября Молотов и посол фон дёр
Шуленбург запу-
тались. После заявления о том, что
Советское правительство
ошеломлено неожиданными военными
успехами немцев и
потому находится в «затруднительном
положении», комис-
сар по иностранным делам коснулся
обоснования, которое
Кремль собирался выдвинуть в оправдание
своей агрессии
по отношению к Польше. Это было,
как телеграфировал
Шуленбург в Берлин, делом «наиболее
срочным» и «совер-
шенно секретным».
Польша разваливалась, и вследствие
этого у Советского
Союза возникла необходимость
прийти на помощь украинцам
и белорусам, которым «угрожала»
Германия. Этот довод,
'утверждал Молотов, необходим
для того, чтобы Советский
Союз смог оправдать свое вмешательство
в глазах широких
масс и не предстал агрессором.
Более того, Молотов сетовал на Немецкое
информаци-
онное бюро, которое цитировало заявление
генерала фон
Браухича, утверждавшего, что «больше
нет необходимости
вести военные действия на немецкой
восточной границе».
Если это так, если война закончена,
то Россия, по словам
Молотова, «не может начать новую
войну». Он был крайне
недоволен сложившейся обстановкой.
Стремясь еще больше
усложнить дело, 14 сентября он вызвал
Шуленбурга в Кремль
и, сообщив ему, что Красная Армия
выступит раньше, чем
предполагалось, поинтересовался,
когда падет Варшава, —
чтобы оправдать свое вступление
в Польшу, русские должны
были дождаться падения польской
столицы.
Поднятые комиссаром вопросы смутили
посла. Когда
падет Варшава? Как отреагируют немцы,
если Россия возло-
жит на них вину за свое вступление
в Польшу? Вечером
15 сентября Риббентроп направил
«сверхсрочную, совершенно
секретную» депешу Молотову через
своего посла в Москве,
в которой сообщал, что Варшава будет
занята «в ближайшие
дни» и Германия «приветствовала
бы начало советских во-
енных операций именно теперь». Что
касается намерения
возложить на Германию вину за вторжение
русских в Польшу,
то об этом не может быть и речи.
«...Вопреки истинным
немецким намерениям... это противоречило
бы договорен-
ностям, достигнутым в Москве, и
наконец... представило бы
два государства перед всем миром
противниками». Депеша
заканчивалась просьбой к Советскому
правительству устано-
вить день и час нападения русских
на Польшу.
Это было сделано вечером следующего
дня, и два оказав-
шихся в числе захваченных немецких
документов донесения
от Шуленбурга, показывающие, как
это было сделано, рас-
крывают всю лживость Кремля.
«Я встретился с Молотовым в 6
часов вечера, — телегра-
фировал Шуленбург в Берлин 16
сентября. - Он сообщил, что
военное вмешательство Советского
Союза произойдет, веро-
ятно, завтра или послезавтра.
В настоящее время Сталин
совещается с военными руководителями.
Молотов добавил,
что... Советское правительство
намерено оправдать свои дей-
ствия следующими мотивами: польское
государство развали-
лось и более не существует, поэтому
все соглашения и догово-
ры, ранее заключенные с ним,
утратили силу; третьи державы
могли попытаться воспользоваться
хаосом, который там воз-
ник, поэтому Советское правительство
сочло своим долгом
вмешаться, чтобы взять под защиту
украинских и белорусских
братьев и дать возможность этим
несчастным людям жить
в мире».
Поскольку единственной возможной
«третьей державой»
в данном случае могла быть Германия,
Шуленбург возразил
против такой формулировки.
«Молотов согласился с тем, что
предлагаемый довод Со-
ветского правительства содержит
ссылку, задевающую не-
мецкую чувствительность, но просил
нас, учитывая затрудни-
тельное положение Советского
правительства, не придавать
этому доводу значения. У Советского
правительства, к сожа-
лению, нет возможности выдвинуть
какие-либо другие доводы,
поскольку ранее Советский Союз
никогда не проявлял беспо-
койства о положении национальных
меньшинств в Польше и
вынужден так или иначе оправдывать
свое нынешнее вмеша-
тельство перед заграницей».
17 сентября, в 5.30 вечера, Шуленбург
отправил еще одну
«сверхсрочную, совершенно секретную»
депешу в Берлин:
«Сталин принял меня в 2 часа ночи...
и заявил, что Крас-
ная Армия пересечет советскую
границу в 6 часов утра...
Советские самолеты сегодня начнут
бомбить районы к вос-
току от Львова».
Когда Шуленбург высказал свои возражения
по трем
пунктам советского коммюнике, русский
диктатор «с под-
черкнутой готовностью» внес в текст
изменения.
Таким образом, был выдвинут именно
этот жалкий пред-
лог: Польша прекратила свое существование,
и польско-
советский пакт о ненападении, следовательно,
утратил свое
значение и силу, а поскольку требовалось
защитить свои
интересы и интересы украинского
и белорусского нацио-
нальных меньшинств, Советский Союз
утром 17 сентября
направил свои войска в поверженную
Польшу. Чтобы нане-
сти дополнительное оскорбление,
польского посла в Москве
проинформировали, что Россия в польском
конфликте будет
строго придерживаться нейтралитета.
На следующий день,
18 сентября, советские и немецкие
войска встретились в
Брест-Литовске, где ровно двадцать
один год назад молодое
большевистское правительство порвало
узы, связывавшие
прежнюю Россию с западными союзниками,
и заключило
сепаратный мирный договор с Германией
на тяжелейших
для себя условиях.
И хотя теперь русские выступали в
роли соучастников
нацистской Германии в уничтожении
древней Польши, они
сразу же продемонстрировали недоверие
к своим новым
друзьям. Как информировал Берлин
посол Шуленбург, на
встрече с ним накануне советской
агрессии Сталин выразил
сомнение, будет ли немецкое верховное
командование при-
держиваться условий Московских соглашений,
предусмат-
ривающих отвод немецких войск на
демаркационную ли-
нию. Посол пытался успокоить Сталина,
но, очевидно, без
особого успеха. «Ввиду присущей
Сталину подозрительнос-
ти, - телеграфировал он в Берлин,
- я был бы признателен,
если бы меня уполномочили дать дальнейшие
заверения
подобного характера, дабы устранить
его последние сомне-
ния». На следующий день, 19 сентября,
Риббентроп теле-
граммой уполномочил своего посла
сообщить Сталину: «...Со-
глашения, которые я подписал в Москве,
будут, конечно,
соблюдаться... Они рассматриваются
нами как прочная ос-
нова для новых дружественных отношений
между Германи-
ей и Советским Союзом».
Тем не менее трения между участниками
противоесте-
ственного партнерства продолжались.
17 сентября возникли
разногласия по поводу текста совместного
коммюнике, при-
званного оправдать русско-германское
уничтожение Польши.
Сталин высказался против немецкого
варианта, поскольку в
нем факты излагались «слишком откровенно».
Затем он со-
ставил свой собственный вариант—
образец изощреннос-
ти - и вынудил немцев согласиться
с ним. В нем утвержда-
лось, что общей целью Германии и
России являлось
«восстановление мира и порядка в
Польше, которые были
подорваны развалом польского государства,
и оказание по-
мощи польскому народу в установлении
новых условий для
его политической жизни». По цинизму
Гитлер нашел в Ста-
лине достойного партнера.
Поначалу оба диктатора, по-видимому,
были склонны
создать на территории Польши государство
наподобие напо-
леоновского Варшавского герцогства,
чтобы успокоить ми-
ровое общественное мнение. Однако
19 сентября Молотов
объявил, что у большевиков на этот
счет иные соображения.
После сердитого протеста, выраженного
Шуленбургу по по-
воду того, что немецкие генералы
игнорируют Московские
соглашения и пытаются захватить
территорию, которая дол-
жна отойти к России, он перешел
к сути.
«Молотов намекнул, — телеграфировал
в Берлин Шулен-
бург, — что первоначальное соображение,
поддержанное Со-
ветским правительством и лично
Сталиным, которое своди-
лось к существованию Польши на
остальной территории,
привело к идее раздели Польши
по линии Писса—Нарев—Висла—
Сан. Советское правительство
желает немедленно начать
переговоры по данному вопросу».
23 сентября Риббентроп по телеграфу
поручил Шуленбур-
гу сообщить Молотову, что «русская
идея о пограничной
линии вдоль хорошо известных четырех
рек совпадает с точ-
кой зрения правительства рейха».
Он выразил пожелание
вновь прилететь в Москву для отработки
деталей этого во-
проса, а также «окончательной структуры
польского района».
Теперь переговоры взял в свои руки
Сталин, и его немец-
кие союзники убедились - а английские
и американские
союзники убедятся в этом несколько
позднее, — насколько
упорным, циничным, склонным к соглашательству
партне-
ром он был. 25 сентября, в 8 часов
вечера, советский диктатор
вызвал в Кремль Шуленбурга, а несколько
позднее, в тот же
вечер, германский посол предостерегал
Берлин относительно
суровой реальности и хитроумных
замыслов Сталина:
«...Он считает ошибочным сохранить
независимую Польшу
(на тех землях, которые останутся
после изъятия части земель
в пользу Германии и России).
Он предложил территорию к
востоку от демаркационной линии,
всю Варшавскую провинцию,
которая простирается до самого
Буга, добавить к нашей доле.
За это мы должны отказаться от
наших притязаний на Литву.
Сталин... добавил, что если мы
согласны, то Советский
Союз немедленно возьмется за
решение проблемы Прибалтий-
ских государств в соответствии
с (секретным) протоколом
от 23 августа и ожидает в этом
вопросе безоговорочной
поддержки со стороны немецкого
правительства. Сталин вы-
разительно указал на Эстонию,
Латвию и Литву, но не упо-
мянул Финляндию».
Это была хитроумная и трудная сделка.
Сталин предла-
гал две польские провинции, которые
немцы уже захвати-
ли, за Прибалтийские государства.
Оказав Гитлеру огром-
ную услугу - предоставив ему возможность
напасть на
Польшу, он стремился теперь, пользуясь
благоприятными
условиями, получить все, что возможно.
Более того, он
предложил включить в состав Германии
основную массу
польского народа. Хорошо усвоив
урок многовековой исто-
рии России, он понимал, что польский
народ никогда не
примирится с потерей своей независимости.
Так пусть по
этому поводу болит голова у немцев,
а не у русских! А
между тем он получит Прибалтийские
государства, которые
были отняты у России после первой
мировой войны и
географическое положение которых
позволяло Советскому
Союзу обезопасить себя на случай
внезапного нападения
нынешнего союзника.
Риббентроп во второй раз прибыл самолетом
в Москву
в 6 часов вечера 27 сентября. Прежде
чем отправиться в
Кремль, он нашел время прочитать
телеграммы из Берли-
на, в которых его информировали
о том, чего хотят рус-
ские. Это были переправленные из
Берлина в Москву до-
несения немецкого посланника в Таллинне,
в которых тот
сообщал Риббентропу, что эстонское
правительство только
что проинформировало его о требовании
Советского Союза
«под самой серьезной угрозой немедленного
нападения»
предоставить ему военные и авиационные
базы. Поздней
ночью, после долгого совещания со
Сталиным и Молото-
вым, Риббентроп телеграфировал Гитлеру,
что в эту самую
ночь заключается пакт, на основании
которого Советский
Союз разместит две дивизии Красной
Армии и одну авиа-
ционную бригаду «на эстонской территории,
однако на сей
раз без упразднения эстонской системы
правления». Но
фюрер, имевший опыт в делах подобного
рода, знал, чем
обернется это для Эстонии. На следующий
день Риббент-
ропу сообщили, что фюрер приказал
эвакуировать из Эсто-
нии и Латвии 86 тысяч фольксдойче.
Сталин предъявлял свой счет, и Гитлер
был вынужден,
по крайней мере пока, оплатить его.
Он немедленно остав-
лял не только Эстонию, но и Латвию,
которые по обоюд-
ному согласию, достигнутому при
заключении нацистско-
советского пакта, были включены
в советскую сферу
интересов. Но прежде чем день закончился,
Гитлер уступил
также и Литву, которая по условиям
дополнительного сек-
ретного протокола к Московскому
пакту входила в сферу
интересов рейха.
Во время совещания с Риббентропом,
которое началось
в 10 часов вечера 27 сентября и
продолжалось до часу ночи,
Сталин предоставил немцам на выбор
два варианта. Эти два
. варианта, как он сообщил 25 августа
Шуленбургу, состояли
в следующем: принятие первоначальной
демаркационной
линии по рекам Писса, Нарев, Висла
и Сан, при этом
Германия получает Литву; или, уступив
Литву России, Гер-
мания получает дополнительно польскую
территорию (Люб-
линскую провинцию и земли к востоку
от Варшавы), что
поставило бы под контроль немцев
почти все польское на-
селение. Сталин упорно настаивал
на втором варианте, и
Риббентроп в обстоятельной телеграмме,
отправленной Гит-
леру в 4 часа утра 28 сентября,
оставлял этот вопрос на его
усмотрение. Гитлер согласился.
Раздел Восточной Европы потребовал
соответствующего
точного обозначения на картах, и
днем 28 сентября, после
трех с половиной часов переговоров
(после чего в Кремле
был устроен банкет) Сталин и Молотов
прервали перегово-
ры с Риббентропом, чтобы принять
латвийскую делегацию,
которую они вызвали в Москву. Риббентроп
поехал в Боль-
шой театр смотреть «Лебединое озеро»
и вернулся в Кремль
в полночь для дальнейших консультаций
по составлению
карт и по другим вопросам. В 5 часов
утра Молотов и
Риббентроп поставили свои подписи
под новым пактом,
получившим официальное название
«Советско-германский
договор о дружбе и границе». При
этом Сталин улыбался,
как докладывал позднее один немецкий
дипломат, «от удо-
вольствия»*. Для этого у него были
основания.
* Андор Хенке, помощник министра
иностранных дел, долгие годы
работавший в немецком посольстве
в Москве, составил подробный и забавный отчет об этих переговорах. Это
единственная немецкая запись о втором дне совещаний Риббентропа со Сталиным
и Молотовым. — Прим. авт.
Сам договор, сразу же опубликованный,
провозглашал
границу «соответствующих государственных
интересов» двух
стран в «бывшем польском государстве»
и
утверждал, что в
пределах полученной ими территории
эти страны восстано-
вят «мир и порядок» и «гарантируют
людям, проживающим
там, мирную жизнь в соответствии
с их национальными
традициями».
Однако, как и при предыдущей нацистско-советской
сдел-
ке, на этот раз также имелись секретные
протоколы, в двух
из которых была заключена суть соглашения.
В одном из
протоколов содержалось положение,
согласно которому Литва
входила в советскую сферу интересов,
а Люблинская про-
винция и земли к востоку от Варшавы
- в сферу интересов
Германии. Второй протокол был краткий
и конкретный:
Обе стороны не допустят на своих
территориях никакой
польской агитации, затрагивающей
интересы другой стороны.
Обе стороны обязуются на своих территориях
подавлять в
зародыше любую подобную агитацию
и информировать друг
друга относительно принятых с этой
целью мер.
Таким образом, Польша, как ранее
Австрия и Чехослова-
кия, исчезла с карты Европы. Однако
на сей раз Адольфу
Гитлеру содействовал в уничтожении
страны Союз Советских
Социалистических Республик, долгое
время выдававший себя
за защитника угнетенных народов.
Это был четвертый раздел
Польши, осуществленный Германией
и Россией** (в других
разделах Польши участвовала и Австрия),
и раздел этот дол-
жен был стать наиболее безжалостным
и бесчеловечным.
** Арнольд Тойнби в своих трудах
называет это пятым разделом
Польши. — Прим. авт.
Гитлер развязал войну против Польши
и выиграл ее, но
куда в большем выигрыше оказался
Сталин, войска которого
вряд ли произвели хоть один выстрел***.
Советский Союз
получил почти половину Польши и
взялся за Прибалтийс-
*** По официальным данным, немецкие
потери в Польше соста-
вили: 10572 убитых, 30322 раненых
и 3400 пропавших без вести. —
Прим. авт.
кие государства. Это, как никогда
ранее, отдалило Германию
от ее основных долгосрочных целей:
от украинской пшени-
цы и румынской нефти, остро ей необходимых,
чтобы вы-
жить в условиях английской блокады.
Даже польские неф-
теносные районы Борислав, Дрогобыч,
на которые
претендовал Гитлер, Сталин выторговал
у него, великодуш-
но пообещав продавать немцам эквивалент
годовой добычи
нефти в этих районах.
Почему Гитлер согласился заплатить
русским столь высо-
кую цену? Очевидно, что он пошел
на это, чтобы удержать
Советский Союз от консолидации с
западными союзниками
и от участия в войне. Но он никогда
не был сторонником
соблюдения договоров, и теперь,
когда Польша пала под не
поддающимся сравнению ударом немецкого
оружия, можно
было ожидать, что он не сдержит,
как настаивал на том
рейхсвер, обязательств, принятых
согласно пакту от 23 авгу-
ста. Если бы Сталин стал возражать,
фюрер мог пригрозить
ему нападением самой мощной армии
в мире, как только что
подтвердила польская кампания. А
могли? Нет, не мог, пока
английские и французские армии стояли
на западе в боевой
готовности. Чтобы разделаться с
Англией и Францией, он
должен был обезопасить свой тыл.
Именно в этом, как яв-
ствует из его более поздних заявлений,
заключалась причина,
по которой он позволял Сталину брать
верх в сделках с
нацистской Германией. Но он не забывал
жесткого поведе-
ния советского диктатора в ходе
этих сделок, хотя в данный
момент и устремлял все свое внимание
на Западный фронт.