Начиная с 20 мая, когда
танки Гудериана прорвались
к Абвилю, английское адмиралтейство
по личному указанию
Черчилля собирало в одном месте
всевозможные средства
морского транспорта на случай эвакуации
с французского
побережья Ла-Манша английских экспедиционных
сил и
других союзных войск. Эвакуация
через узкий пролив в
Англию персонала, не принимавшего
непосредственного
участия в сражениях, началась сразу
же. Как мы уже видели,
к 24 мая бельгийский участок фронта
на севере оказался на
грани полного развала, а на юге
немецкие танковые части,
нанося удары вдоль побережья от
Абвиля, захватили Булонь,
окружили Кале и вышли в район Аа-канала,
что всего в 20
милях от Дюнкерка. В этом промежутке
находились бель-
гийская армия, девять дивизий английских
экспедиционных
сил и десять дивизий французской
1-й армии. Хотя мест-
ность в южной части образовавшегося
котла, вдоль и попе-
рек пересеченная каналами, траншеями
и затопленными
участками, была труднопроходимой
для танков, танковые
корпуса Гудериана и Рейнхардта овладели
пятью плацдарма-
ми на противоположной стороне основного
препятствия -
Аа-канала, между Гравелином на побережье
и Сент-Оме-
ром, — и нацелились на нанесение
сокрушающего удара по
войскам союзников, которые оказались
между молотом (тан-
ковые корпуса) и наковальней (с
северо-востока - немецкие
6-я и 18-я армии).
Неожиданно вечером 24 мая поступил
категорический
приказ верховного командования,
изданный по настоянию
Гитлера при поддержке Рундштедта
и Геринга и вопреки
решительному возражению Браухича
и Гальдера, согласно
которому танковые войска должны
были остановиться на
рубеже канала и не предпринимать
никаких попыток к даль-
нейшему продвижению. Для лорда Горта
это было равно-
сильно отсрочке приведения в исполнение
смертного приго-
вора, которую он, а также английский
военно-морской флот
и авиация использовали в полной
мере и которая, по словам
Рундштедта, привела «к одному из
крупнейших поворотных
моментов в войне».
Как все-таки возник этот непостижимый
приказ прио-
становить дальнейшее наступление,
как представляется, на
пороге величайшей победы немцев
в этой кампании? Какие
на то были причины? И кто ответствен
за такой приказ? Эти
вопросы вызвали ожесточеннейшие
споры среди немецких
генералов, причастных к данному
событию, и среди истори-
ков. Генералы, возглавляемые Рундштедтом
и Гальдером,
возлагали вину исключительно на
Гитлера. Черчилль подлил
масла в огонь, утверждая во втором
томе своих мемуаров,
что инициатива издания такого приказа
исходила от Рунд-
штедта, а не от Гитлера, и цитируя
в качестве доказательства
материалы из военных дневников штаба
самого Рундштедта.
Из путаницы противоречивых и взаимоисключающих
пока-
заний трудно было выявить факты.
В ходе подготовки этой
главы автор письменно обратился
к генералу Гальдеру за
дальнейшими разъяснениями и вскоре
получил вежливый и
обстоятельный ответ. На основе этогср
ответа, а также мно-
гих других доказательств, которыми
мы располагаем в на-
стоящее время, можно сделать определенные
выводы и раз-
решить спор, если не окончательно,
то, по меньшей мере,
довольно убедительно.
Что касается ответственности за тот
знаменитый приказ,
то Рундштедту, вопреки его утверждениям,
придется разде-
лить ее вместе с Гитлером. Утром
24 мая фюрер посетил
штаб-квартиру группы армий «А» Рундштедта
в Шарлевиль-
Мезьере. Рундштедт предложил остановить
танковые диви-
зии на рубеже по каналу перед Дюнкерком,
пока сюда не
будут подтянуты дополнительно пехотные
дивизии*. Гитлер
согласился, заметив, что танковые
силы следует сохранить
для последующих впераций против
французов к югу от
Соммы. Более того, он заявил, что
если котел, в который
угодили союзники, стал слишком мал,
то это будет мешать
действиям люфтваффе. Вероятно, Рундштедт
с одобрения
фюрера тут же издал приказ о приостановке
наступления,
ибо, как пишет Черчилль, штаб английских
экспедицион-
* Установление этого факта на основании
архивов штаба Рундштедта тем не менее не удержало генерала от нескольких
заявлений, сделанных им после войны, в которых он возлагал вину на Гитлера.
«Если бы я мог поступить по-своему, — говорил он майору Мильтону Шульману,
офицеру канадской разведки, - то англичане у Дюнкерка так легко не отделались
бы. Но руки у меня были связаны приказами, исходившими от самого Гитлера.
В то время как англичане карабкались на суда в прибрежных водах, я продолжал
отсиживаться в стороне от порта, не имея возможности действовать... Я сидел
за городом и наблюдал, как спасаются бегством англичане, в то время как
моим танкам и пехоте
было запрещено идти вперед. Эта
невероятная ошибка произошла из-за того, что Гитлер весьма своеобразно
воспринимал проблемы военного руководства» (см. Шульман М. Поражение на
Западе, с. 42-43).
На заседании Международного военного
трибунала в Нюрнберге
20 июня 1946 года Рундштедт добавил:
«Это была очень крупная
ошибка главнокомандующего... Трудно
описать, какое раздражение вызвал его приказ в то время». Аналогичные заявления
Рундштедт
сделал и Лиддел Гарту (см. Говорят
немецкие генералы, с. 112-113;
Соединенные Штаты против Лееба,
с. 3350-3353, 3931—3942 (материалы Нюрнбергского процесса).
Тейлор в «Марше завоеваний» и Эллис
в «Войне во Франции и
Фландрии», проанализировав немецкие
армейские архивы, пришли к несколько иному заключению. Труд Эллиса является
официальным
английским изложением этой кампании
и опирается как на английские, так и на немецкие документы, Тейлор, в течение
четырех лет представлявший обвинение от США на Нюрнбергских процессах,
считается авторитетом по части немецких документов. — Прим. авт.
ных сил перехватил немецкое указание
по радио в 11.42 того
же дня. Гитлер и Рундштедт в этот
момент совещались.
Во всяком случае, в тот вечер Гитлер
официально отдал
приказ из ОКБ, и это зафиксировали
в своих дневниках и
Йодль, и Гальдер. Начальник генерального
штаба сухопут-
ных войск был страшно огорчен.
«Подвижное левое крыло, перед
которым нет противника,
по настойчивому требованию фюрера
остановлено! В указан-
ном районе судьбу окруженных
армий должна решить наша
авиация».
Этот презрительный восклицательный
знак указывает
на то, что Геринг переговорил с
Гитлером, и теперь изве-
стно, что так оно действительно
было. Он предложил лик-
видировать окруженную вражескую
группировку лишь си-
лами люфтваффе. В своем письме автору
от 19 июля 1957
года Гальдер сообщал о тщеславных
замыслах Геринга,
которыми тот руководствовался, подталкивая
Гитлера на
отдачу такого приказа.
«В ходе последующих дней
(то есть после 24 мая) стало
известно, что принятие Гитлером
этого решения было сделано
под влиянием главным образом
Геринга. Быстрое продвижение
армии, риск и перспективы успеха
которого были недоступны
пониманию фюрера из-за отсутствия
у него военного образова-
ния, обретало для него почти
зловещий смысл. Он находился под
постоянным давлением тревоги,
что произойдет обратное...
Геринг, хорошо знавший фюрера,
воспользовался его беспо-
койством, Он предложил завершить
последнюю часть гранди-
озного сражения против окруженного
противника только си-
лами люфтваффе, тем самым устранив
риск использования
столь важных для дальнейших планов
танковых соединений. И
он сделал это предложение...
из соображений, присущих столь
неразборчивому в средствах, тщеславному
человеку. Он хотел,
чтобы после поразительно удачных
операций армии осуществ-
ление решающего, заключительного
акта в этом грандиозном
сражении было поручено его военно-воздушным
силам. Тем
самым он надеялся в глазах мировой
общественности снискать
славу за успех всей операции...»
Далее в письме генерал Гальдер сообщает
подробности
разговора с Браухичем после того,
как тот имел обстоятель-
ную беседу с генералами люфтваффе
Мильхом и Кессель-
рингом в нюрнбергской тюрьме в январе
1946 года. Мильх
и Кессельринг заявили, что Геринг
внушал в то время (май
1940 года) Гитлеру, что если эту
большую победу в развер-
тывавшемся сражении поставят в заслугу
только армейским
генералам, то престижу фюрера в
глазах немецкого народа
будет нанесен непоправимый ущерб.
Это можно предотвра-
тить только в том случае, если люфтваффе,
а не армия
доведут это решающее сражение до
победного конца.
Таким образом, совершенно очевидно,
что замысел Гит-
лера, подогреваемый Герингом и Рундштедтом,
но реши-
тельно не одобряемый Браухичем и
Гальдером, сводился к
тому, чтобы позволить люфтваффе
и группе армий «Б» под
командованием Бока без использования
танковых соедине-
ний медленно теснить бельгийцев
и англичан в юго-запад-
ном направлении к Ла-Маншу, уничтожая
их в образовав-
шемся котле. Группе армии «А» под
командованием
Рундштедта примерно с семью танковыми
дивизиями, оста-
новленной на водных рубежах к западу
и югу от Дюнкерка,
предстояло твердо стоять на занятых
позициях и не выпус-
кать противника из окружения. Однако
и люфтваффе, и
группа армий Бока оказались не в
состоянии решить эту
задачу. Утром 26 мая Гальдер раздраженно
отмечал в своем
дневнике, что высочайшие приказы
«совершенно непости-
жимы», что «танки, моторизованные
соединения по высо-
чайшему приказу стоят как пригвожденные».
Наконец вечером 26 мая Гитлер отменил
этот злополуч-
ный приказ и согласился, что ввиду
медленного продвиже-
ния войск Бока в Бельгии и большой
активности морского
транспорта противника в прибрежных
водах танковые вой-
ска могут возобновить наступление
на Дюнкерк. Но было
уже поздно: за это время загнанный
в западню противник
успел усилить свои оборонительные
рубежи и под их при-
крытием начал уходить в море.
Теперь мы знаем, что в поддержку
этого рокового при-
каза у Гитлера имелись и политические
соображения. Галь-
дер в своем дневнике отметил, что
25 мая «день снова
начался с неприятных стычек между
Браухичем и фюрером
относительно дальнейшего ведения
битвы на окружение».
Далее он пишет:
«Однако политическое руководство
считает, что решаю-
щая битва должна произойти не
на территории Фландрии,
а в Северной Франции».
Эта запись меня озадачила, и, когда
я обратился к быв-
шему начальнику генерального штаба
сухопутных сил гене-
ралу Гальдеру с просьбой припомнить,
какие политические
мотивы выдвигал Гитлер в обоснование
своего желания за-
вершить сражение на территории Франции,
а не Бельгии,
Гальдер припомнил все довольно подробно.
«Я очень хоро-
шо помню, — писал он, — что в ходе
наших разговоров в то
время Гитлер в обоснование своего
приказа приостановить
наступление приводил два главных
соображения. Первое
было связано с причинами чисто военного
характера: непод-
ходящий для использования танков
рельеф местности, что
могло привести к большим потерям
в танках и в свою
очередь привело бы к ослаблению
сил для предстоящего
наступления на остальную часть Франции
и т. п.». Затем,
как отмечает Гальдер, фюрер привел
вторую причину:
«...Он знал, что мы, как солдаты,
не могли ее оспаривать,
поскольку она была политической,
а не военной. Эта вторая
причина заключалась в том, что
он не хотел, чтобы решающее
сражение, которое неизбежно нанесло
бы огромный урон насе-
лению, произошло на территории,
заселенной фламандцами. По
его словам, он собирался создать
независимый национал-соци-
алистский регион на территории,
заселенной фламандцами
немецкого происхождения, тем
самым тесно связав этот ре-
гион с Германией. Его сторонники
на фламандской земле ак-
тивно работают в этом направлении
уже давно; он обещал им
не подвергать их земли разрушениям
войны. Если он не выпол-
нит это обещание, их вера в него
будет серьезно поколеблена.
Это было бы политически невыгодно
для Германии, и он, как
несущий политическую ответственность
лидер, не должен до-
пустить этого».
Абсурд? Если это представить как
еще одну внезапную
аберрацию Гитлера (Гальдер пишет,
что ни его, ни Браухича
«эти доводы не убедили»), то другие
политические доводы,
которые излагал своим генералам
Гитлер, были более здра-
выми и важными. Описывая после войны
совещание Гитле-
ра с Рундштедтом, состоявшееся 24
мая, генерал Гюнтер
Блюментрит, в то время начальник
оперативного отдела в
штабе Рундштедта, говорил английскому
военному писате-
лю Лиддел Гарту:
«Гитлер пребывал в очень хорошем
настроении... и высказал
нам свое мнение, что война будет
закончена в шесть недель.
После этого ему бы хотелось заключить
разумный мир с Фран-
цией, и тогда была бы открыта
дорога для соглашения с
Англией...
Затем он удивил нас своими восторженными
высказывани-
ями о Британской империи, о необходимости
ее существования
и о цивилизации, которую Англия
принесла миру... Он сказал,
что все, чего он хочет от Англии,
так это чтобы она признала
положение Германии на континенте.
Возвращение Германии ее
колоний желательно, но это несущественно...
В заключение он
сказал, что его целью является
заключение мира с Англией на
такой основе, которую она сочла
бы совместимой с ее честью
и достоинством».
С подобного рода суждениями Гитлер
часто выступал в
последующие несколько недель перед
своими генералами, перед
Чиано и Муссолини и, наконец, публично.
Месяц спустя
Чиано был поражен, узнав, что нацистский
диктатор, находясь
в зените славы, высказывался о важности
сохранения Британ-
ской империи как «фактора мирового
равновесия», а 13 июля
Гальдер отметил в своем дневнике,
что фюрера крайне зани-
мает вопрос, почему Англия до сих
пор не ищет мира: «... Он
считает, что придется силой принудить
Англию к миру. Одна-
ко он несколько неохотно идет на
это. ... Разгром Англии будет
достигнут ценой немецкой крови,
а пожинать плоды будут
Япония, Америка и др.»
Хотя многие в этом сомневались, но,
возможно, Гитлер
остановил свои танки перед Дюнкерком
для того, чтобы
избавить Англию от горького унижения
и тем самым со-
действовать миру. Это был бы, по
его словам, мир, в кото-
ром Англия предоставила бы Германии
свободу снова на-
править свои усилия на Восток, на
этот раз против России.
Лондону пришлось бы в таком случае
согласиться с господ-
ством третьего рейха на континенте.
В течение последую-
щих двух-трех месяцев Гитлер пребывал
в уверенности, что
такой мир вот-вот будет достигнут.
Как прежде, так и
теперь он не понимал характера английской
нации, кото-
рая во главе со своими лидерами
была полна решимости
сражаться до конца.
Ни фюрер, ни его генералы, невежественные
в морском
деле, какими они остались и впредь,
не осознавали, что
морская нация сумеет эвакуировать
треть миллиона людей
через крохотный осажденный порт
у них под носом.
Примерно в семь часов вечера 26 мая,
вскоре после того,
как Гитлер отменил приказ о приостановке
наступления
танковых соединений, британское
адмиралтейство передало
сигнал о начале операции «Динамо»
— эвакуации из Дюн-
керка в Англию оставшейся части
английских экспедицион-
ных сил. В ту же ночь немецкие танки
возобновили свое
наступление на порт, но теперь продвигаться
было трудно.
У лорда Горта оказалось достаточно
времени, чтобы развер-
нуть против немецких танков три
пехотные дивизии с мощ-
ной артиллерийской поддержкой.
Танки продвигались очень медленно.
Между тем нача-
лась эвакуация. Армада в составе
850 судов и кораблей
самых разных классов — от крейсеров
и эсминцев до парус-
ных шлюпок и голландских спортивных
глиссеров, ведомых
подчас экипажами, укомплектованными
добровольцами из
прибрежных населенных пунктов, устремилась
к Дюнкерку.
В первый день, 27 мая, они вывезли
7669 человек; во второй
день - 17804; затем - 47310; 30
мая - 53823 солдата и офи-
цера. Таким образом, всего за первые
четыре дня было
эвакуировано 126606 человек- значительно
больше, чем
надеялось вывезти адмиралтейство.
Когда операция нача-
лась, адмиралтейство предполагало
за двое суток, на кото-
рые оно рассчитывало, эвакуировать
приблизительно 45 тысяч
человек.
И только на четвертые сутки операции
«Динамо», то есть
30 мая, немецкое верховное командование
осознало, что
происходит. В течение четырех дней
в сводках ОКВ повто-
рялось, что окруженные вражеские
армии обречены. В свод-
ке от 29 мая, которую я занес в
свой дневник, прямо гово-
рилось: «Судьба французской армии
в Артуа* решена...
Английская армия, зажатая на узкой
полосе... вокруг Дюн-
керка, также уничтожается под ударами
нашего концентри-
ческого наступления».
*
Историческая область Франции. — Прим. ред.
Но она не уничтожалась. Она уходила
в море. Конечно,
побросав свое тяжелое оружие и оснащение,
но сохранив
уверенность, что в будущем сможет
снова вступить в бой.
Утром 30 мая Гальдер доверительно
записал в своем дневни-
ке: «В окруженном нашими войсками
«мешке» начинается
процесс разложения. Английские части
обороняются стойко
и ожесточенно, тогда как часть сил
устремилась к побере-
жью и пытается на судах и кораблях
всех видов бежать через
пролив. Разгром!» Он использовал
название знаменитого
романа Эмиля Золя, в котором отображено
поражение Фран-
ции во франко-прусской войне.
После совещания у Браухича он делает
следующую за-
пись в дневнике:
«Браухич раздражен, так как просчеты,
которые мы допу-
стили по вине ОКВ... теперь начинают
сказываться... Главное
состоит в том, что вследствие
остановки механизированных
соединений кольцо не замкнулось
на побережье и теперь нам
приходится лишь созерцать, как
многие тысячи солдат про-
тивника у нас под носом бегут
в Англию, так как из-за плохой
погоды авиация действовать не
может».
Фактически именно это они и делали.
Несмотря на уси-
ление давления, которое было немедленно
предпринято нем-
цами по всему периметру котла, англичане
удерживали ру-
бежи обороны и продолжали дальнейшую
эвакуацию своих
войск. 31 мая в этом плане был самым
успешным днем:
около 68 тысяч человек отправились
в Англию, причем треть
из них была подобрана прямо с берега,
а остальные — в
гавани Дюнкерка. Теперь общее число
вывезенных из окру-
жения составило 194620 человек,
то есть в четыре раза боль-
ше, чем предусматривалось первоначально.
Где же были знаменитые люфтваффе?
Часть времени,
как отмечает Гальдер, авиация оставалась
прикованной к
земле из-за нелетной погоды, а остальное
время проходило
в схватках с английскими королевскими
военно-воздушны-
ми силами, которые впервые предпринимали
успешные
вылеты со своих баз на английском
побережье Ла-Манша в
ответ на действия немецкой авиации*.
Несмотря на числен-
ное превосходство противника, новые
английские «спит-
файеры» оказались достойными противниками
«мессерш-
миттов», успешно сбивая тяжелые
немецкие бомбарди-
ровщики.
*
Тысячи англичан, измотанные на французском побережье ожес-
точенными бомбардировками, об этом
не знали, поскольку воздушные бои происходили либо за облаками, либо где-то
далеко. Они знали только, что на всем пути от Восточной Бельгии до Дюнкерка
их без конца бомбили и обстреливали, и считали, что авиация бросила их
на произвол судьбы. Добравшись до английских берегов, они нередко осыпали
оскорблениями людей в голубой форме английских ВВС.
Черчилль был крайне удручен этим
обстоятельством и внес ясность, когда 4 июня, выступая в палате общин,
заявил, что спасение армии из Дюнкерка «обеспечивали военно-воздушные силы».
— Прим. авт.
В перерывах между сражениями с английскими
самоле-
тами самолетам Геринга удалось совершить
несколько опу-
стошительных налетов на Дюнкерк,
после которых порт на
некоторое время полностью выходил
из строя, и тогда эва-
куацию личного состава производили
прямо с побережья.
Люфтваффе совершили также несколько
мощных налетов на
плавучие средства, сосредоточившиеся
у Дюнкерка, и в об-
щей сложности потопили 243 (из 861)
корабля и судна,
принимавших участие в эвакуации.
Однако выполнить дан-
ное Гитлеру обещание уничтожить
английские экспедици-
онные силы Герингу не удалось. 1
июня, когда немецкая
авиация совершила самый мощный налет
(и понесла самые
тяжелые потери - 30 самолетов, как
и противная сторона),
потопив три английских эсминца и
несколько небольших
транспортных судов, для англичан
оказался довольно успеш-
ным: в этот день было эвакуировано
64429 человек. К рас-
свету следующего дня внутри котла
оставалось только 4 ты-
сячи английских солдат, которых
прикрывали 100 тысяч
французов, сменивших англичан на
оборонительных рубе-
жах вокруг Дюнкерка.
Между тем немецкая артиллерия среднего
калибра подо-
шла на дистанцию действительного
огня, и эвакуацию в
дневное время пришлось прекратить.
С наступлением суме-
рек немецкая авиация тоже прекращала
налеты, поэтому за
две ночи, на 2 и на 3 июня, были
успешно эвакуированы
остатки английских экспедиционных
сил и 60 тысяч фран-
цузских солдат и офицеров. Дюнкерк,
все еще упорно обо-
роняемый 40 тысячами французов,
продержался до утра
4 июня, когда из немецких клещей
вырвалось 338226 анг-
лийских и французских солдат. К
этому времени они уже
перестали быть армией и являли собой
довольно жалкое
зрелище. Но это были испытанные
в сражениях солдаты,
которые знали, что при подходящем
боевом оснащении и
соответствующем прикрытии с воздуха
они бы успешно про-
тивостояли немецкой армии. Большинство
из них это дока-
зали, когда бьы достигнут баланс
в вооружении, и доказали
это на прибрежных плацдармах, недалеко
от тех мест на
французском побережье Ла-Манша,
откуда их эвакуировали
в конце мая - начале июня.
Дюнкерк явился для англичан спасением.
Однако 4 июня
Черчилль в палате представителей
напомнил, что «войны не
выигрываются посредством эвакуации».
Великобритания ока-
залась действительно в крайне тяжелом
положении, в более
тяжелом, чем во времена норманнских
завоевателей почти
тысячелетие назад. У нее не было
армии, чтобы оборонять
острова. Военно-воздушные силы оказались
серьезно ослаб-
лены после боев во Франции. Оставался
только военно-
морской флот, но норвежская кампания
показала, насколь-
ко уязвимы крупные боевые корабли
для авиации наземного
базирования. Теперь бомбардировщики
Геринга базирова-
лись всего в пяти — десяти минутах
лета над узким проливом
Ла-Манш. Французы все еще держались,
но их лучшие вой-
ска и вооружение были потеряны в
Бельгии и в Северной
Франции, а их немногочисленные и
устаревшие военно-
воздушные силы разгромлены. Что
касается двух наиболее
известных генералов - маршала Петена
и генерала Вейгана,
которые теперь верховодили в нестабильном
правительстве,
то они не испытывали желания драться
с превосходящим их
по численности противником.
Держа в голове эти удручающие факты,
Черчилль и вы-
ходил на трибуну палаты общин 4
июня 1940 года, в то
время когда разгружались последние
транспорты, прибыв-
шие из Дюнкерка, полный решимости,
как писал он впо-
следствии, показать не только своему
собственному народу,
но и всему миру, и прежде всего
Соединенным Штатам
Америки, что «решимость сражаться
базировалась на серьез-
ной основе». Именно в этот раз он
произнес знаменитую
речь, которую затем будут долго
вспоминать и сравнивать с
величайшими пророчествами, делавшимися
когда-либо в
прошлые века.
«Даже если огромные части Европы
и многие старые и
знаменитые государства падут
или попадут в лапы гестапо и
всего одиозного аппарата нацистского
правления, мы не рас-
слабимся и не дрогнем. Мы будем
сражаться во Франции, мы
будем сражаться на морях и океанах,
мы будем сражаться со
все возрастающей уверенностью
и усиливающейся мощью в
воздухе, мы будем защищать наш
остров, чего бы нам это ни
стоило; мы будем сражаться на
побережье, мы будем сра-
жаться в местах десантирования,
мы будем сражаться в
полях и на улицах; мы будем сражаться
в горах; мы никогда не
сдадимся, даже если этот остров
или большая часть его будут
порабощены и начнут умирать с
голода, во что я никогда не
поверю. Тогда наша империя за
морями, вооруженная и охра-
няемая британским флотом, будет
сражаться до тех пор,
пока по воле божьей Новый Свет
со всей своей мощью и
могуществом не выступит на спасение
и освобождение Ста-
рого Света».