Гитлер вызвал Муссолини
в Бергхоф на 19 и 20 янва-
ря. Пребывая в подавленном настроении,
чувствуя себя уни-
женным после поражения итальянских
дивизий в Египте и
Греции, дуче не испытывал желания
ехать к фюреру. Хму-
рый и нервный, по словам Чиано,
садился он в свой специ-
альный поезд, опасаясь, что Гитлер,
Риббентроп и немецкие
генералы проявят по отношению к
нему оскорбительную
снисходительность. Осложняло обстановку
и то обстоятель-
ство, что дуче взял с собой генерала
Альфреде Гуццони,
помощника начальника штаба, которого
Чиано в своем днев-
нике характеризует как бездарность
с большим животом и
париком из выкрашенных волос и которого,
по его мнению
было просто позорно представлять
немцам.
К удивлению Муссолини, Гитлер снизошел
до того, что
покинул свое «горное гнездо» и спустился
на заснеженную
маленькую железнодорожную станцию,
чтобы встретить его.
.Все происходило тактично и вежливо,
и не было никаких
упреков по поводу серьезных неудач
на полях сражений.
Дуче уловил у фюрера, как пишет
Чиано, очень сильные
антирусские настроения. Назавтра
Гитлер свыше двух часов
выступал перед итальянскими гостями
и солидной группой
генералов из обеих стран, и секретная
докладная, подготов-
ленная Йодлем по поводу этого совещания,
свидетельствует
о том, что, хотя Гитлер и был обеспокоен
оказанием помо-
щи итальянцам в Албании и Ливии,
его главные замыслы
были связаны с Россией.
«Я не вижу большой опасности,
исходящей от Америки, —
говорил он, — даже если она вступит
в войну. Значительно
большая угроза исходит от гигантского
русского блика. Хотя
мы заключили очень выгодные политические
и экономические
соглашения с Россией, я предпочитаю
полагаться на мощные
средства, имеющиеся в моем распоряжении».
Хотя фюрер и намекнул на то, что
намеревается восполь-
зоваться этими «мощными средствами»,
но планов своих
партнеру не раскрыл. Однако начальнику
генерального шта-
ба сухопутных сил, который отвечал
за детализацию этих
планов, они были достаточно ясны,
чтобы в полном объеме
представить их верховному главнокомандующему
на заседа-
нии в Берлине спустя две недели.
Это совещание высших генералов ОКВ
и главного командования сухопутных войск (ОКХ) длилось с полудня до
б часов вечера 3 февраля. И хотя
генерал Гальдер на этом
совещании докладывал в общих чертах
планы генерального
штаба сухопутных войск, позднее
он утверждал в своей кни-
ге, что они с Браухичем высказывали
сомнения в правиль-
ности оценки советской военной мощи
и в целом выступали
против реализации плана «Барбаросса»,
считая его авантю-
рой, однако ни в его дневниковых
записях за эти дни, ни в
официальном совершенно секретном
меморандуме ОКВ по
поводу совещания об этом не говорится
ни слова. На самом
деле из этих документов явствует,
что сначала Гальдер оце-
нивал противостоявшие русские силы
приблизительно как
155 дивизий, заметив, что немецкие
силы насчитывают при-
мерно столько же, но «они куда выше
по качеству». Много
позднее, когда произошла катастрофа,
Гальдер и его коллеги
поняли, что данные разведывательных
служб о Красной Ар-
мии были ошибочными. Но 3 февраля
1941 года они этого
не подозревали. Более того, доклад
Гальдера о соотношении
сил сторон и стратегии, которая
будет применена в целях
уничтожения частей Красной Армии*,
показался настолько
убедительным, что в конце совещания
Гитлер не только
выразил свое согласие с изложенным
«в целом», но и, воо-
душевившись нарисованной начальником
генерального штаба
перспективой, воскликнул: «Когда
начнется осуществление
«Барбароссы», мир затаит дыхание
и промолчит!»
* Стратегия
в основном осталась такой же, как в Директиве №21
от 18 декабря 1940 года. В своих
замечаниях Браухичу и Гальдеру
Гитлер подчеркивал, насколько важно
«уничтожить крупные контингента врага», прежде чем они успеют отступить.
И он подчеркивал, что «главной целью является овладение Прибалтийскими
государствами и Ленинградом». - Прим. авт.
Он сгорал от нетерпения в ожидании
начала «Барбарос-
сы» и приказал поскорее прислать
ему оперативную карту и
план развертывания сил.