Как уже известно (см. ''Тайфун" №1/ 1997г.), БПК пр.1134 явились промежуточными не планировавшимися ранее кораблями из-за неготовности одного из главных комплексов оружия — ЗРК М--11 "Шторм". К надвигавшемуся началу постройки пятого корабля упомянутый ЗРК наконец-то "подоспел", и появилась реальная возможность его установки на кораблях пр. 1134. Правда, на ОС-24 (переоборудованный по пр. ЗЗМ краснознаменный крейсер «Ворошилов», построенный по пр.26) ЗРК ''Шторм" участвовал в испытаниях в опытном варианте эксплуатации, несколько непохожем на серийный, но различия были конструктивно несущественными. И в это же время ЦКБ "Радуга", подключенное к разработке противолодочного ракетного комплекса (ПЛPK), завершило создание первого отечественного ПЛРК "Метель" (РПК-3) для надводных кораблей.

Указанные обстоятельства обусловили выход постановления ЦК КПСС и СМ СССР о прекращении строительства БПК по "чистому" пр.] 134 и переходе к дальнейшему строительству БПК по корректированному проекту 1134А.

Сохранение номера проекта красноречиво говорит о том, что "новый" корабль оставался тем же самым, но состав его вооружения несколько изменялся. Так оно и было. Вместо ЗРК М-1 "Волна", как и планировалось изначально, устанавливался М-11"Шторм". Это автоматически потребовало замены системы освещения воздушной обстановки и выдачи целеуказания ЗРК, поскольку, как мы узнали раньше, РЛС "Ангара" МР-310 и ''Кливер" MP-500 этого самого освещения и целеуказания не обеспечивали. Однако к тому времени по удачному стечению обстоятельств (но, конечно, в соответствии с планами работы отрасли) "радиоэлектронщики" создали могучую (в том числе и по габаритам) трехкоординатную РЛС "Восход" МР-600, и эта проблема наконец-то тоже была '"закрыта".

Оставалась по сути лишь одна: кто (точнее, что) будет выдавать целеуказание "Метели"?

Поистине языческое преклонение перед "вундер-ваффе" — ракетным оружием — диктовало постоянную выдачу конструкторам вообще-то примитивных, по основополагающих требований: "дальше всех, выше всех, быстрее всех". Поэтому "противолодочники" и размахнули свой комплекс на дальность 50 км (впечатляет: ни у кого нет!), совершенно не интересуясь вопросом, а что же может "увидеть" надводный корабль под водой на такой дистанции? Не исключен и другой фактор: работа над "лодочными" комплексами, где нет проблемы обнаружения целен на подобной дистанции, "замылила" восприятие конструкторов на изменение условий боевого применения, а заказчик, видимо, "задохнулся от радости" при обещании потрясающей дальности. Есть и еще один вариант версии. К работе над ПЛРК подключили новое КБ ("Радуга"), перепрофилированное в угоду времени и вкусам руководства на разработку крылатых ракет. Поскольку опыт работы над ПЛPK у этого бюро отсутствовал, таковой заимствовали у разработчиков подводных ПЛРК — КБ "Новатор".

Так млн иначе, но гидроакустики, совершенно изолированные (как иполагалось по требованиям "режима") от информации по оружию, создавали новый ГАК для надводных кораблей по своим, установившимся канонам: новая ГАС ''Титан-2" МГ-332 могла выдавать целеуказание на дистанцию максимум 14км, а более или менее надежно — на 10 км. Больше решительно ничего невозможно было сделать: требовалась принципиально новая элементная база, ну и... пренебрежение известными законами физики распространения звука в воде. Это несоответствие потенциальных (чисто теоретических) возможностей "достать" реальным возможностям "увидеть, опознать, классифицировать и выдать целеуказание" дамокловым мечом всегда висело над развитием почти всех видов и типов ракетного оружия ВМФ СССР, но тогда еще мало кого беспокоило.

Те, кто более иди менее в этом разбирался, нашли успокоительный вариант: а вертолет на что? Пусть летит, обнаруживает лодку, а затем "кричит" на корабль: "стреляй — она подо мной!" Это уже не домыслы и не логические предположения — это модель боевого применения ПЛРК за пределами "видимости"' корабельной гидроакустики. Ну, конечно, если вертолет вылетает на задание без торпед, а только с радиогидроакустическпми буями (РГАБ), то определенный смысл в этом есть, но в нормальных координатах военно-технического подхода тот же вертолет должен брать и торпеды или глубинные бомбы, чтобы, обнаружив лодку, тут же с нею н расправиться.

БПК пр.1134А «Адмирал Макаров» на Неве в октябрьские праздники 1972 г. Справа - главный конструктор проекта В.Ф. Аникиев. Автограф был оставлен во время работы над пр.11435.

Итак, на БПК пр. 1134А вместо ЗРК М-4 "Волна" устанавливался УЗРК М-11 "Шторм" ("У"— универсальный, поскольку "Волна" по надводным целям тогда еще не стреляла), Вместо РЛС "Кливер" МР-500 — РЛС "Восход" МР-600; вместо противокорабельного ракетного комплекса П-35— противолодочный комплекс "Метель" РПК-3, причем ракет 85Р принимались вдвое больше, чем 4К-44— восемь; вместо ГАС "Титан" и "Вычегда" — "Титан-2". Кроме указанных изменений по отношению к исходному проекту, на БПК пр.1134А размещались БИУС ''Аллея" и "Корень", а также несколько увеличивался боекомплект РГБ для РБУ-1000: 60 вместо 48. Правда, боекомплект ЗУР В-611 из-за барабанной (револьверной) системы хранения и подачи на пр.1134А уменьшался и составлял по 24 ракеты на каждую ПУ. Если на кораблях пр.1134 (не на всех) 30-мм автоматы АК-630 устанавливались при модернизации, то ВПК пр.1134А получили их сразу, при постройке.

Естественно, что корректировка проекта в части вооружения результировалась некоторыми изменениями кораблестроительных элементов: стандартное и полное водоизмещение и осадка увеличились, дальность плавания и скорость несколько уменьшились, (см. табл.1). Определенным конструктивным новшеством (т.е.впервые) явилось размещение антенны. ГАС "Титан-2" в носовом бульбе.

Различными вариантами программ кораблестроения предполагалось построить 32 БПК пр. 1134 (1134А). Пятый корабль этого типа — первый, построенный по пр.1134А — "Кронштадт", был закончен в сентябре 1969 г. Еще девять однотипных кораблей ССЗ имени А.А.Жданова строил в течение последующих восьми лет. предъявляя на испытания в год по одному БПК (в 1973 г. - два).

Однако уже в начале их строительства было понятно, что для выполнения задуманной программы к ее выполнению нужно подключать еще как минимум один завод, каким мог стать завод мм. 61 Коммунара в Николаеве, поскольку там завершалось строительство БПК пр. 61 и постепенно высвобождались мощности для строительства новых кораблей.

Надо сказать, что положительный опыт освоения ГТУ иа кораблях np.61, a также потенциальные возможности их производителя — Южно-турбинного завода (ЮТЗ) в том же Николаеве, официально именовавшегося НПО "Заря" — с одной стороны, и в то же время перегруженность главного производителя паровых турбин для надводных кораблей — Кировского завода в Ленинграде — с другой, почти однозначно подсказали или продиктовали решение об еще одной корректировке пр,1134. теперь уже под другую энергетику — газотурбинную.

ТТЗ на проект, получивший отличительную букву "Б", было выдано Северному ПКБ еще в 1964 г.. когда работали над дальнейшим развитием пр.61. Главным конструктором проекта оставался В.Ф. Аникиев, а главным наблюдающим ВМФ — капитан 2 ранга О.Т.Софронов (как и по лр.1134 и 1134A). Правда, в некоторых источниках упоминаются и другие фамилии, по это дань конъюнктуре и не более того.

Несведущим в проектировании кораблей поясняем: корректировка проекта корабля с котлотурбинной установкой под газотурбинную означает кардинальную и, возможно, полную переработку такового, поскольку речь идет об изменении статей нагрузки и объемах, не говоря уже об архитектуре. ГТУ легче КТУ, но объемов для размещения требует больше, главным образом из-за развитых газоходов. Поэтому пр. 1134Б в значительной степени оказался новым кораблем, поскольку для размещения форсажных и маршевых ГТУ потребовалось переразмерение элементов корпуса, а следовательно — объемов и нагрузки в сторону их увеличения.

На первый взгляд парадоксально, но факт: внедрение на корабль пр.1134 более легкой и компактной ГТУ вместо КТУ вызвало увеличение главных размерений и объемов, которые надо было чем-то заполнять. Отсюда — и усиление вооружения пр.1134Б по сравнению с пр. 1134А и изменения в его архитектуре, и, соответственно, увеличение водоизмещения.

На пр.1134Б можно было вернуться (и вернулись) к конвейерной системе хранения и подачи ЗУР. благодаря чему их боекомплект увеличился вдвое — до 96 единиц. Кроме того, увеличившиеся размерения позволили разместить дополнительно к установленному вооружению два ЗРК самообороны "Оса-M". И наконец-то, обратив внимание на странно-необъяснимое соседство двух близких зенитно-артиллерийских калибров (30 мм и 57 мм) на пр. 1134А. как-то попытались растащить их установкой более старых, но более "логичных" 76-мм АУ АК-726.

Кроме указанных изменений в проекте появилось еще нечто новое, а именно буксируемая ГАС МГ-325.

Вообще-то, "темный" вопрос — нужна ли буксируемая ГАС крупным кораблям, был кем-то положительно решен уже на вертолетоносцах пр.1123, но получить ответ, как чувствуют себя командиры противолодочных кораблей, медленно волокущих на постоянных галсах огромные "бочки'' во время воздушных атак, когда надо не только стрелять, но и вертеться "как уж на сковородке", можно лишь от них самих или же в тактических наставлениях, чтение которых вызывает странные чувства.

Вот, примерно, каким образом получился пр.1134Б. совершенно не похожий на исходный пр.1134. Читатель, уже знакомый с многими нюансами нашего военно-морского строительства 1960-х — 1980-х гг.. может спросить: "А отчего же не изменили номера проекта под действительно новый корабль, ведь это и премии, и ордена, и т.д. и т.п.?"

Не торопитесь. И премии, и ордена все равно получались, а вот борьба с многотипностью н номенклатурностыо еще только началась, и обозначить ее сохранением старых номеров на совершенно разных проектах — самый малозатратныи и эффективный способ введения в заблуждение руководства.

Возьмем эволюцию наших авианосных кораблей: разве пр.1143 «Киев» и такой же — по номеру — пр. 1143 «Адмирал Кузнецов» — это корабли одного проекта? Почти ничего общего, кроме ГЭУ. Стоит подумать, так ли все глупо и просто делалось раньше.

Все же от политики (политиканства) вернемся к кораблям. Головной корабль пр.1134Б «Николаев», построенный в городе, в честь которого он и был назван, был передан на испытания в 1971 г. Однако на заводе им.61 Коммунара эти корабли строили еще медленнее, чем в Ленинграде: семь единиц за девять лет. Тянуть дальше эту серию в 1980-е гг., конечно, не представлялось возможным и правильным, на повестке стояла реализация более новых (правда, это надо еще посмотреть, в какой степени "новых") проектов. Таким образом, нетрудно подсчитать, что по проектам 1134. 1134А и 1134Б за 16 лет построили 21 корабль. Куда же девались еще 11?

Когда еще молодой и не совсем опытный автор задал згот вопрос в Главном штабе ВМФ, ему показали перед носом большой волосатый кулак, размером несколько больший, чем голова вопрошавшего, с соответствующими комментариями, которые в очищенной форме означали: "Не суйся не в свое дело". Лишь позже, пройдя многочисленные ступени очень сложной и в какой-то степени опасной службы в верхних эшелонах военного кораблестроения, я понял, что действительно был неопытен и наивен. Наши программы кораблестроения не выполнялись никогда.

Это, вообще-то, естественно и не должно быть удручающе ошеломительным: всего никто и никогда на 100% предусматривать и не мог. Весь вопрос заключался в том, в какой степени мы ошибались в реализации своих заявок и прогнозов. Берусь утверждать: то, что мы планировали, в частности, по боевым надводным кораблям, всегда реально осуществлялось лишь на 50-53%. Здесь много было не от неумения планировать, а как говорят, "от лукавого", но что отдельная, совершенно не освещенная пока тема. В данном случае автор лишь хочет показать, что реальный 21 корабль из желаемых 32 — результат весьма неплохой (без всякой иронии).

Таким образом, наши, к сожалению, разобщенные флоты получили большое пополнение из океанских кораблей, распределение которых происходило следующим обратим: из 10 ед. пр.1134А семь пошли в сослав СФ, три — ТОФ; из 7 ед. пр.1134Б четыре остались на ЧФ; три перешли на ТОФ. Все они, зa исключением БПК «Азов» (о чем речь пойдет ниже), приступили к несению т.н. боевой службы и в синодике NATO стали именоваться крейсерами УРО под шифрами "Kresta II" (1134A) и "Каrа" (1134Б). Обратите внимание, читатель: эксперты NATO срачу выделили БПК пр. 1134Б как бы в совершенно новый тип.

БПК «Маршал Ворошилов» на военно-морском параде в б. Золотой Рог. Владивосток, июль 1990 г. Архитектурно корабль выглядит гораздо элегантнее, Чём предшественник - 1134, благодаря более коренастому и пониженному "пьедесталу" фок-мачты и более внушительным "фрегатским" размером антенны РЛС МР-600, удачно кодированной экспертами NATO "Top sail". Даже громоздкие "Громы" не портят, а как бы воспевают этот "парусный" дизайн. Пропорции корпуса все же коротковаты.

Надо сказать, что противолодочная специализация новых кораблей, т.е. их совершенная беззащитность от надводного противника, сразу сначала беспокоить многих думающих специалистов, в первую очередь 1-го ЦНИИ МО. Возражения, гласившие, что против надводных кораблей хорошо работают и ЗРК (недаром - "универсальные"), были, по-существу. несерьезными. Во-первых, ЗРК могли стрелять только до радиогорнзонта (напомним, уже появились и "Exocet". и "Harpoon", и "Gabriel M.k.2"). имели маломощные БЧ, а их боекомплект был (с учетом задач ПВО) сравнительно небольшим. Л тут еще боевой опыт Вьетнама наглядно показал, что ЗРК далеко не всемогущ. Например, для того, чтобы сбить вообще-то простую, высотную и неманеврирующую цель, каковой являлся бомбардировщик В-52, требовался расход, в некоторых случаях, до 70 (!) ЗУР. А где же их столько напастись, если на корабле пр.1134А имеется всего 48?

БПК «Очаков» пр. 1134Б выходит из Севастополя, июль 1989 г. (фото В.В.Костриченко). По сравнению с предшественником у этого корабля более пропорциональные размерения корпуса, обеспечившие ему отличную мореходность. Но архитектуру надстроек сильно портит громоздкая уродливая труба газоходов Утверждению о том, что это, якобы, неотторжимый аксессуар любой ГТУ, противоречит почти незаметная труба американских газотурбинных фрегатов типа «Oliver H.Perry». Так или иначе, наиболее эффектно БПК пр.1134Б смотрится с курсового угла 3/4, но не с борта.

Надо сказать, что эти сомнения терзали не "исполняющих", а лишь "думающих'", которых не жаловали, Высшее руководство (например, Главком С.Г.Горшков), вообще тогда всерьёз считал, что корабельные ЗРК являются — и без истребителей - гарантом боевой устойчивости корабельных соединении от любых средств воздушного нападения. Кто не верит: пусть почитает "его" труд ''Военно-морской флот" (нет, это не "Морская мощь государства", хотя и в ней примерно те же отправные моменты). Когда автор настоящих строк предложил тогдашнему председателю НТК ВМФ вппс-адмиралу К.А.Сталбо (вообще-то, умному и "думающему" адмиралу) развернуть научно-исследовательскую работу по изучению и анализу боевого опыта Вьетнамской войны (особенно воздушной) - тот ответил: "Кому нужен опыт убийства безоружных стариков и детей и варварского уничтожения бамбуковых деревень?". Вот и всё. Ничего мы из восьмилетней войны не вынесли, не применили, не внедрили, как, впрочем, и из других, хотя сами нигде на морс и в воздухе не воевали, а если и вoeвали наши летчики и специалисты ПВО, то флот ими высокомерно не интересовался.

Короче, хотел ли этого кто-то или не хотел, понимал либо не понимал, но необходимость вооружения надводных кораблей противокорабсльным оружием объективно существовала. По нашему мнению, самым простым и разумным решением для кораблей ир.1134А и 1134Б было бы снятие с них ПЛРК ''Метель" (все равно целеуказания нет) и установка ракетного комплекса П-120 "Малахит", которым вооружались тогда серийные ПЛА пр.670М и МРК пр.1234. Однако указанного предложения всерьез никто не рассматривал. Почему? Ведь ничего вредного, нереального, дорогостоящего или трудоемкою оно не содержало. Краткого однозначного ответа на этот вопрос нет, необходимо еще одно очередное ''лирическое" отступление.

Рассматривая и препарируя историю создания того или иного корабля, мы постоянно вынуждены касаться анализу вопросов военно-технической политики в различных областях, иногда далеких непосредственно от кораблестроения. В противном случае заинтересованный читатель увидит только тщательно отретушированную фотографию события и не сможет сделать собственных выводов. А в худшем случае ничего не поймет и начнет клеймить благородным негодованием тупость, глупость, непредусмотрительность и пр. тех, кто вовсе чтого не заслуживает. Еще хуже, если уроки, вынесенные на будущее, окажутся неправильными, либо их не окажется вовсе.

Фетишизация ракетного оружия, приобретшая чуть ли не мистические, оккультные формы поклонения, в развитии нашего ВПК имела далеко идущие последствия, отразившиеся и на развитии всех видов вооруженных сил. Всемогущество ракетчиков, а главное — лоббирующих структур, часто приобретало, по сути, диктаторские формы. Самой опасной в них являлась безальтернативность.

Образно выражаясь, ракеты часто перебегали дорогу развитию других не менее, а то и более эффективных видов вооружения. Категорически утверждаю, что, например, именно они душили развитие корабельной артиллерии (и не только ее). Самой большой бедой, имевшей трагические последствия для нашего флота, явилось прямое противопоставление ракетного оружия (как протнвокорабельного, так и зенитного) корабельной авиации и как результат— мучительное, медленное, уродливое рождение авианосного направления, так и погибшего в младенческом возрасте, возможно, благодаря в том числе и указанному выше.

Однако и в самом развитии корабельног ракетного оружия (имеются ввиду, в первую очереяь, ПКРК) зародился глубокий кризис, который неизбежно загнал бы его в тупик, не развались СССР и его мощный ВПК. Руководство ВМФ так и не смогло сформулировать свои требования по ряду важных технических параметров этого оружия и полностью пошло на поводу у конструкторов. Последнее, сообразуясь с привлекательными, на первый взгляд, а no-сути детски примитивными требованиями: "дальше, быстрее, мощнее (иногда — выше)" покупали "чудо"-характериетики очень дорогой ценой: "длиннее, толще, тяжелее, сложнее". Полностью игнорировалась унификация и стандартизация как родственных комплексов разных поколений, так и "соседних" потенциально сопрягающихся комплексов (например, ПКРК и ЗРК). Вместе с тем непредвзятый серьезный анализ состояния мирового ракетостроения уже тогда показывал, что мы начинаем отставать, или еще хуже — уже отстали в разработке высокоэффективных взрывчаток для наполнения боевых частей ракет (и торпед), высококалорийных сортов жидкого ракетного топлива, микропроцессорной бортовой электроники, новых конструкционных материалов.

Это бросалось в глаза, когда, например, препарировали американский 'Tomahawk" противокорабельный и наш "Гранит". Дальности стрельбы примерно одинаковые, веса боевых частей (т.е. полезной нагрузки) — тоже, а веса и габариты самих изделий — день и ночь. Наша десятиметровая ракета весила 7 т. американская, сделанная в габаритах обычной торпеды — всего около 1400 кг. Военные ракетчики, курировавшие промышленные разработки, высокомерно отмахивались: "Вы (кораблестроители) в нашем святом деле ничего не понимаете. Наши ракеты имеют такие суперинтеллектуальные качества (вам их знать не положено). которые американцам и не снились, а их (американцев) характеристики — реклама''. Объективности ради должен заметить, что ракетчики-промышленники все же. конечно, чувствовали и знали, что упреки в их адрес справедливы. Но их контраргументы были неубойными: ''Вот ТТЗ. Покажите, чего мы не выполнили? Дальность? Пожалуйста. Скорость? Тоже". И т.д. — по всем пунктам. "Какую "музыку" ваши военные спецы заказали, такую мы и исполнили". Комментарии излишни, поскольку в ТТЗ никогда жестко не оговаривались нипредельно допустимые веса, ни габариты, ни совместимость с комплексами предыдущих поколении (хотя бы со "старыми" ПУ), ни того, что начинало "вылезать" уже через корабль. Это и понятно. "Вооруженцы" ни сном, ни духом не знали, какие и в каком количестве будут создаваться "носители" (так они именовали корабли) под их изделия, а кораблестроители узнавали об их появлении уже де-факто: "Страна работала, люди работали, деньга затрачены. Будьтс любезны, "пристраивайте", на чем хотите, хоть на летающих тарелках". Кстати, это не образное выражение для красного словца. Ну. не на тарелках, а на громадных атомных экрапопланах — хоть и на бумаге — "пристраивали'".

Дальнобойные противокорабельпые ракеты "операторы" окрестили ''оперативными'', т.е. решающими судьбу целой операции, каковой, например, представлялась операция по разгрому авианосной группировки. При классификации определяющим был, конечно, не вес ракет или комплексов, а дальность, составлявшая 500 км и более. Из "живых'" к таковым причислялись П-6, П-500 "Базальт" и более новый П-700 "Гранит". Комплексы ПКР, работавшие по одиночным или индивидуальным надводным целям на дистанциях несколько десятков или чуть больше сотни км, назвали "тактическими". Таковыми считались П-15, "Аметист", П-120 "Малахит", "Москит"'. Комплексы, не попавшие ни в первую, ни во вторую категорию, обозвали "оперативно-тактическими''. Это — устаревший П-35 и его улучшение — "Прогресс". Само по себе разделение комплексов по классам уже после их создания, как и обилие наименований красноречиво говорят, что порядка в этом деле, т.е. продуманной целевой программы развития ПКР, никогда не было. Так себе — импровизации КБ и конструкторов на давно известную тему.

ПКР 3М80, НАТОвское название "Sun burn" - "Солнечный ожог", видимо, объясняется не столько боевыми характеристиками ракеты, сколько тем обстоятельством, что спустя несколько минут после её старта на "газоотбойниках" можно спокойно жарить яичницу.

Поскольку большие комплексы делать было проще, престижнее и вольготнее, с малыми "тактическими" получалось неважно. Гордо опровергая все утверждения отечественных военных ученых о том. что де новые системы оружия требуют замены с головокружительной быстротой, чуть ли не каждые пять лет, "старушка" П-15 вот уже 37 лет (!), правда, несколько ''омоложенная", исправно служит не только нашему, но и многим другим флотам. Попытки создать нечто кардинально новое увенчались реальным результатом только почти через четверть века. Однако ''новый" (ему уже 13 лет) комплекс "Москит" по ракете оказался вдвое тяжелее "П-пятнадцатой" и вплотную "подполз" к П-35, т.е. ракете другого класса.

Что же в конечном итоге все это означало? Да, "всего-навсего" полное игнорирование такого важнейшего Качества любого оружия, каковым является его распространимость. Иными словами, под завесой часто хвастливых (и вообще-то, неверных) утверждений о том. что мы оказались впереди планеты всей в развитии ПКР, наплодили кучу всевозможных комплексов, а кораблей (о которых здесь разговора не ведется) ими вооружили считанные единицы. Создать же комплекс, которым можно было бы вооружить любые корабли без кардинального их переоборудования, быстро модернизировать оружие, не "ковыряя" корабль, так и не удалось. Это колоссальный стратегический в военно-техническом отношении просчет руководства ВМФ СССР и в первую очередь С.Г.Горшкова, коль скоро лично он "рулил" абсолютно осем.

Вот почему даже робкая попытка предложить перевооружение кораблей np.1134A и 1134Б Комплексом П-120 (другого подходящего тогда не имелось) была сразу "умножена на ноль". Вообще, благое устремление "ракетизировать" (по комплексам ПКР) довольно большую серию НК получило по форме аналогичное, но по существу совершенно другое направление: "На пр.1134Б надо поставить "ударное'' ракетное оружие". Вроде бы почти то же, что и предлагалось, но требовали установку не "тактических": а "оперативных" ракет. Это в корне меняло дело и означало, что "живые" корабли останутся такими, какими и были, а работать придется над новым проектом — теперь уже не БПК, а ракетного крейсера.

В сознании руководства к тому времени уже твердо сложилось понятие "ракетный крейсер", означавшее не большой корабль с ракетным оружием вообще, а большой корабль только с ''оперативным" РО, что и было закреплено рядом последовавших официальных документов. Главной задачей ракетных крейсеров, конечно, являлось уничтожение авианосцев и. что самое удивительное, решать эту задачу они должны были самостоятельно.

Нужны ли были объективно такие корабли? Сначала попробуем ответить на этот вопрос, посмотрев на него с технико-экономической стороны и оставив в стороне на время чисто военную.

Уже известно, что каждый наш новый комплекс оружия, даже с неизвестными заранее ТТХ. становился тяжелее и больше предыдущего. Увы, у нас это было законом. Это означало, что новый корабль с этим комплексом будет крупнее, сложнее и дороже. Так оно и оказывалось в действительности. С другой стороны, заводов, способных строить или, точнее, строивших крупные БПК, было мало. К тому же и контрагентские поставки комплектующего оборудования — например, тех же "ракетчиков'" — были штучного, длительного изготовления и почти постоянно тормозили ход постройки. Таким образом, на более или менее крупносерийное строительство ракетных крейсеров рассчитывать не приходилось.

Нельзя было сбрасывать со счетов и их (как уже показывал опыт 1970-х гг.) долгострой. И это тоже оправдалось. В идеальном случае можно было чисто теоретически рассчитывать на один крейсер в два года. Противопоставив каждому из 15-16 (тогда) американских авианосцев по одному (меньше-то ведь математически невозможно) крейсеру, получили, что для реализации программы потребовалось бы лет 30. не меньше. То есть в то время, когда строились бы "концевые" крейсеры, головные нужно было бы списывать по достижению 25-летнего возраста.

К этому добавлялся и субъективный фактор: ракетные крейсеры непрерывно не строили, хотя, если взялись, то этот принцип должен был быть аксиомой. Большой перерыв в их строительстве, обусловивший временную "пропасть" между ракетными крейсерами т.н. "первого поколения'1 (пр.58 и 1134) и последующими, означал, что разница в возрасте между первыми и вторыми реально составила бы 20 лет и почти уложилась в плановую жизнь первых.

Таким образом, количественное накопление в составе флотов -этих кораблей объективно и субъективно было нереальным. К этому следует добавить и совершенно необъяснимое, с точки зрения здравого смысла, упорное стремление "размазать" считанные единицы по всем флотам — вместо того, чтобы держать эти штучные корабли "в кулаках" однотипных оперативных формирований, пусть хотя бы в пределах одного ТВД. До понимания этого наши операторы дорасти никак не могли, или, скорее всего ("Есть! Так точно!"), "ложились" под мнение начальства.

Существовал еще один фактор, сбрасывать со счетов который было бы совершенно недопустимым. В тот же описываемый период в стране планомерно, ритмично и десятками строились и дизельные и атомные ПЛ с оперативным УРО, главной задачей которых являлась ''заветная" противоавиапосная. Причем лодки упомянутого класса распределялись только по двум основным флотам — СФ и ТОФ (как официально трактовалось, хотя, по мнению автора, эта приоритетность небесспорна). По существовавшим порядкам "подводные" и "надводные" программы, даже родственные, никогда друг с другом не увязывались и существовали сами по себе. Правая рука не знала. что делает левая, что в данном случае можно истолковать очень просто: подводники не рассчитывали на надводников в решении задачи разгрома АУС-АМГ (авианосные ударные соединения — авианосные многоцелевые группы) и планировали это делать сами. Да если бы кое-го и захотел решать эту задачу совместно, специалисты быстро бы ему доказали практическую невозможность управления надводными и подводными ударными кораблями в проведении такой операции разнородных сил, хотя последняя и декларировалась в качестве основной из множества форм и способов боевого применения ВМФ.

Здесь мы незаметно перешли к попытке ответа па второй вопрос: было ли оправданным дальнейшее развитие класса ракетных крейсеров с чисто военной точки зрения? Напомним, что основной идеей, лежавшей в создании главного оружия — оперативного ракетного комплекса — являлось стремление нанести массированный ракетный удар по крупным целям (точнее — по авианосцам) с максимально возможных дистанций для предотвращения возможности превентивного или ответного удара но "носителю". Уязвимость этой идем видна невооруженным глазом: если чисто теоретически и можно создать ракету более дальнобойную, чем самолет, то из соревнования (просто ракета с самолетом, вооруженным той же ракетой) ничего утешительного для первой не выйдет— "рука" авианосца все равно будет длиннее, и намного. Поэтому ракетный крейсер при боевом применении УРО будет неизбежно выходить в зону действия палубной авиации, а дальше... прогнозируйте и считайте сами.

Применение ПКР ни дистанцию несколько сотен км требует внешнего целеуказания, поскольку своими средствами крейсер "видит" лишь до радиолокационного горизонта, а бортовой вертолет проблемы не решает: нужно заранее знать, куда лететь, кого искать и как передать информацию, если ее будут пытаться задавить помехами. Да и сбить вертолет истребителям — одно удовольствие. Кроме того, вертолет невыгоден, полетное время у него ограничено — выкатить, запустить двигатель, взлететь, искать — на все нужно время, и время немалое, а война часто требует действовать мгновенно.

Есть и другое решение проблемы целеуказания — выдача такового с искусственных спутников из космоса. Такая система, называемая морской космической разведкой целей (МКРЦ). в ВМФ СССР была создана и являлась наряду с самолетами (берегового базирования, конечно) разведки и целеуказания Ту-95РЦ основной надеждой "ударников". Но самолеты, как и вертолеты, постоянно находиться над всеми огромными операционными зонами ВМФ не могут, они почти так же легко перехватываются и"снимаются" истребителями.

Ситуация со спутниками несколько иная: для постоянного вскрытия и освещения надводной обстановки их требовалось запускать в количествах, значительно превышавших все мыслимые возможности тогдашней ракето-космпческой отрасли. В то же время с началом войны про этот источник информации следовало бы забыть, поскольку нарушение спутниковой системы наблюдения — дело весьма простое, даже не требующее особых специальных средств (достаточно, например, разбрасывания обыкновенных гвоздей па орбитах движения ИСЗ). Поэтому вероятность получения целеуказания от МКРЦ даже в мирное время была относительно невысокой.

Однако допустим обратное: крейсер успешно обнаружил АМГ, та его не заметила, целеуказание получено, цели классифицированы (целераспределение на последних комплексах поручили самим ракетам). Ракетная атака началась, ракеты устремились к авианосцу. Чем больше дистанция до цели, тем, естественно, больше их полетное время, тем больше работное время для многочисленных систем ПВО-ПРО атакуемого соединения, для самолетов ДРЛО и истребителей-перехватчиков. Сколько ракет прорвется к цели? Какой ущерб они нанесут? Видимо, прорвется мало, ущерб будет некритическим. Значит, рассуждали апологеты-"ракетомань", надо увеличивать число ПКР в залпе, увеличивать скорость их полета, делать ракеты "умнее" (программные противоракетные маневры, постановка помех и т.п.) и увеличивать мощность боевых частей.

Узнали? Да — это основополагающие принципы развития оперативных комплексов УРО (ПКР) основного нашего КБ — КБМ В.Н.Челомея. Их реализация, как мы уже упоминали, покупалась дополнительными весами, габаритами, усложнением, возрастанием стоимости и наличием неблагоприятных факторов — например, ростом радиолокационной заметности. Ракеты по упомянутым требуемым характеристиками действительно становились лучше, но размеры превращали их но сути в роботизированные штурмовики разового использования, если хотите — в беспилотные "камикадзе". Именно так их тогда и именовали в своей военной прессе американцы. Правда, настоящие '"камикадзе", конечно, были потенциально эффективнее своих автоматических потомков, поскольку непосредственно управлялись людьми. Следовало бы обратить внимание на то, что гораздо более умные "камикадзе" после первых не очень значительных успехов серьезного влияния на боевые действия в 1944-1945 гг. не оказали. Как, впрочем, и массированные удары нескольких тысяч "ФАУ-1" по Англии. Кстати, уже тогда истребители "Spitfire" научились успешно сбивать КР в полете. И это тоже надо было бы заметить и запомнить.

Оппоненты могут возразить: разве можно сравнивать примитивные "ФАУ" пли винтомоторные "камиказде" с чудо-оружием конца XX века? Земля и небо. Можно, уже хотя бы потому, что средства нападения, совершенствуясь, заставляют совершенствоваться и средства обороны, причем иногда до такой степени, что последние, несмотря на качественные скачки в развитии первых, нейтрализуют все колоссальные усилия и достижения в повышении боевой эффективности. Только один пример. Как показали тщательные исследования, в последние месяцы войны эффективность наземной ПВО Германии, построенная на использовании классической зенитной артиллерии, сказалась гораздо выше эффективности суперсовременной системы ПВО Северного Вьетнама (во время войны в Юго-Восточной Азии 1964-1972 гг.), построенный уже на массированном применении ЗРК, средств РЭБ и т,д. Отсюда простой вывод: если абсолютная эффективность оружия от поколения к поколению, конечно же, растет (иногда впечатляюще скачкообразно), то относительная может не только не расти, по и падать. А вот затраты растут всегда.

В контексте нашей темы это выглядит следующим образом: ракетный крейсер пр.58 (1962г.). созданный, грубо говоря, во имя шестнадцати противокорабельных ракет, имел полное водоизмещение 5380 т, а ракетный крейсер пр.1164 (1982 г.), созданный для того же количества ПКР — вдвое большее (11500 т). Стал ли последний эффективнее при решении противо-авианоснон задачи, чем пр.58 двадцать лет назад — вопрос без ответа (во всяком случае, автор ответить на него затрудняется).

Читатель может обратить внимание на то, что ПЛ с оперативными ПКР как бы выпали из цепи приведенных логических рассуждений. Хотя предложенная тема касается надводных кораблей, системный подход не должен отбрасывать и параллельные аналогии. Коротко можно сказать, что все вышеизложенные проблемы в полной мере касались и подводного кораблестроения, за исключением двух различий. При обеспечении требуемых параметров скрытности ПЛ в принципе имела гораздо больше шансов, чем НК, начать (подчеркиваю — только начать), ракетную атаку. Поэтому в создании таких кораблей было больше здравого смысла. Кроме того, на строительство ПЛ было, как известно, сориентировано несоизмеримо больше усилий, средств и мощностей, благодаря чему их и строили в гораздо больших количествах и более быстрыми темпами, чем единичные "царь-корабли" — надводные ракетные крейсеры.

Автор не хочет навязывать никому своей точки зрения. Пусть читатель сам ответит на вопрос: нужны ли были ракетные крейсеры и сколь оправданным было их развитие в нашем флоте (точнее, в ВМФ СССР)? Имело бы это развитие свое дальнейшее продолжение, если бы все осталось "как раньше"?

Конечно, не могут быть обойдены молчанием и личные взгляды автора. Коротко их суть сводится к следующему.

Развитие "национального" класса ракетных крейсеров в военном отношении было бесперспективным, а в техническом (в том виде, в котором оно существовало) — тупиковым.

Вместо крупных ударных кораблей в рамках стоявших тогда задач нужно было осуществлять приоритетное (под номером один), энергичное и целенаправленное и, главное, системное строительство авианосного флота.

Взявшись за развитие кораблей указанного класса (уж коли так произошло), нужно было, "не дергаясь", вести их ритмичное и непрерывное строительство, имея конечной целью создание хотя бы небольших однородных по типам кораблей, соединений, не разбросанных по различным ТВД.

И, наконец, последнее: не ставить ударным крейсерам совершенно нереальных самостоятельных задач, а вводить их компонентом оперативных соединений разнородных сил обязательно с авианосным крейсером во главе.

Но тогда нужно было бы менять и философию подхода к созданию последних, т.е. убрать с авианосных кораблей ''невозвращаемые штурмовики" — противо-корабельные ракеты.

Хорошо, — возразит невидимый оппонент, — допустим, автор прав. Почему же, в таком случае, это все стало известным только сегодня? И почему же ракетные крейсеры проектировались и строились, даже несмотря на неожиданное указание сверху 1987 г.: крейсеров в программах вооружения больше не предусматривать и не закладывать? Можно ответить и на эти вопросы. Сомнения в целесообразности развития подобных кораблей существовали и высказывались и ранее, но "калибры" сомневавшихся были маломощными, А строились эти корабли по очень простой, как представляется, причине. Слишком давно была запущена и раскручена огромная машина, кормившая многие десятки, сотни тысяч специалистов, остановить которую никто не мог, не хотел или не смел. Необходимо заметить, что высказывавшиеся упреки в адрес высшего военного руководства в недостаточно грамотном и бессистемном строительстве флота, честно говоря, могут быть смягчены тем. что и страной руководили таким же образом. В результате неустанной и непрерывной борьбы за укрепление военной мощи государства, как ни парадоксально, она государство и раздавила.

Теперь пора переходить непосредственно к вопросам проектирования и строительства ракетных крейсеров пр. 1164, их техническому облику, к зарубежным аналогам, если таковые существуют. Но это уже следующая тема.

(продолжение)